Книга Ремесло. Наши. Чемодан. Виноград. Встретились, поговорили. Ариэль. Игрушка - Сергей Донатович Довлатов

порядке самозащиты...

Ариэль, затаив дыхание, слушал. Григорий Борисович рассказывал ему о маленькой процветающей стране. Пока не раздался крик:

— Арик! Ты где? Кура стынет...

— Мама, — с легкой досадой произнес Ариэль.

И затем:

— Я еще погуляю.

В ответ раздалось:

— Арик! Если мама сказала — ноу, то это значит — ноу!

— Кура стынет, — грустно повторил мальчик.

— В такую жару, — удивился Григорий Борисович, — странно... Ей можно только позавидовать.

— Ну, я пойду.

Это Ариэль говорит. Писатель в ответ:

— Давай, брат. Заходи, если будет время...

Мальчик убежал, забыв игрушки. Писатель взошел на крыльцо. Водрузил на колени пишущую машинку. Увидел чистый лист бумаги. Привычный страх охватил его.

Игрушка

— Дядя Гриша! Вам нужна машина?!

Он вздрогнул. Когда его неожиданно окликали, писатель вздрагивал. Это началось давно, еще с армейских лет, когда писатель был охранником в Мордовии.

— Дядя Гриша!

Григорий Борисович с досадой и облегчением прервал работу. Вышел на крыльцо.

— Это я — Ариэль. Я машину принес...

Действие происходило в летней русской колонии чуть западнее Монтиселло. Ариэль был племянником Мишкевицеров. Писатель жил от них в двадцати метрах, ближе к железнодорожной линии. Еще левее жили Касперовичи.

— Вы спрашивали про машину. Я наигрался. Ваша очередь.

— А, — сказал писатель, — наконец-то...

Разговор этот начался еще вчера. Григорий Борисович заметил машину, с жужжанием катившуюся по траве. Следом шел Ариэль. В руках у него была черная продолговатая коробочка.

Писатель счел нужным заметить:

— Однако...

Что означало, например, — додумаются же люди!..

И вот явился Арик.

— Хотите поиграть?

— Еще бы.

— Тогда смотрите.

В спешке Ариэль начинал заикаться. При этом речь его звучала с какой-то дополнительной отчетливостью.

— Вот смотрите. Так включается. Так выключается. Так вправо. Так влево. А так, значит, — прямо. Поняли? Учтите — заднего хода нет.

— Как всегда, — реагировал писатель.

Ариэль убежал.

Григорий Борисович тронул пластмассовый рычажок. Машина с жужжанием покатила вдоль газона. Из-под нее вылетали мелкие камешки. Писатель сделал неосторожное движение. Машина резко повернула в сторону. Левое крыло ее уперлось в стену.

Писатель выключил мотор. Затем сказал: «Фантастика» — и удалился. Коробочку оставил на подоконнике. Рядом, возле кривоватой дачной лампы, ожидали его сенсационные мемуары Яновского.

Затем был телефонный звонок из Нью-Йорка. Приходила Фаина жаловаться на мужа. Звучала по карманному радио «Ленинградская» симфония Шостаковича. Вслед за Шостаковичем явился Мишкевицер. Интересовался погодой на завтра:

— Вы слышали про ИЗНОС?

Григорий Борисович усмехнулся. «Произнес» — это стоило записать...

Ариэль появился вечером, когда уже стемнело:

— Поиграли?

— Конечно, — сказал писатель, — увлекся. Все дела забросил...

— А где машина?

Машины не было. Коробочка лежала на подоконнике.

— Странно, — удивился писатель, — может, дети взяли?

— Не беспокойтесь, — сказал Ариэль, — я найду.

— Спроси у Левушки. Или у Буси...

— Не беспокойтесь...

Наутро мальчик появился снова.

— Ну как дела? — спросил писатель. Он не выспался. Пил среди ночи кофе.

— Они не брали.

— Ты о чем? — спросил Григорий Борисович. — Ах да...

— Они не знают, где машина.

— Так. Куда же она могла деваться?

Ариэль задумался, потом сказал:

— А вы под домом смотрели?

— Нет.

— Наверное, она под домом.

Григорий Борисович тяжело опустился на колени. Припал к сыроватой земле. Вдыхая болотный запах, протиснулся между двумя гнилыми столбами.

— Фонарик принести?

— Давай.

Под домом обнаружились лыжи, железная решетка, мяч и корпус гитары без струн. Машины не было. Писатель оглядел свои испачканные брюки.

— Что-то фантастическое, — сказал он.

— Не беспокойтесь, — утешил его Ариэль, — подумаешь. Мне дядя Леня новую купит. У него знаете сколько долларов.

— Сколько? — вдруг заинтересовался Григорий Борисович.

— Очень много. Думаю, больше ста.

И затем:

— Вы под кроватью не смотрели?

— Я посмотрю, — сказал Григорий Борисович.

Писатель отодвинул кровать. Заглянул в кладовку. Порылся в ящиках стола.

— Я завтра приду, — сказал Ариэль.

С этого дня началась ежедневная пытка. Рано утром к нему заходил Ариэль:

— Я только хотел спросить насчет машины.

— Как сквозь землю провалилась, — жаловался писатель.

— Ничего, я вечером зайду.

В конце недели Григорий Борисович принял решение. Дневным автобусом поехал в Монтиселло. Зашел в игрушечный магазин «Плейленд». Выбрал машину за сорок шесть долларов. Вернулся. Разыскал Ариэля и вручил ему большую, довольно тяжелую коробку.

— Играй, — сказал он.

Мальчик смутился.

— Зачем? — говорил он, срывая пластиковую ленту. — Не беспокойтесь. Она найдется...

А потом:

— К тому же это, в общем, другая машина. Капот не открывается.

— Капот? — переспросил Григорий Борисович. — А я и не заметил. Колеса, думаю, на месте... Дверцы, руль...

— Это не та машина, — весело сказал Ариэль.

И положил ее в коробку. Поролоновые крепления вставил. Ленту приклеил на старое место.

— Может, сойдет? — упавшим голосом выговорил писатель.

— Вы не беспокойтесь. Подумаешь, машина. У меня их штук двадцать пять. Правда, у той был капот. И фары.

— У этой тоже фары.

— У той были никелированные... Она найдется. Вы на кухне смотрели?

— Смотрел.

— А за плитой?

— За плитой еще не смотрел.

— Может, она там?

Григорий Борисович вынул из стола рейсшину. Долго водил ею за газовой плитой. Выкатил оттуда россыпь дряни, напоминавшей экскременты.

— Не густо, — сказал писатель.

— Найдется, — в который раз повторил Ариэль...

Короче, лето превратилось в ад. Ариэль появлялся, как тень отца в «Гамлете». Ужасом веяло на писателя от его слов:

— Не беспокойтесь. Она найдется.

Писателю снились автомашины. Они съезжались к нему, беспомощному, — черные, громадные. Капоты их были угрожающе подняты. Никелированные фары сверкали.

Писатель обратился к Мишкевицеру. Тот сказал:

— Да бросьте. Подумаешь, машина. У него их целый автопарк. Найдется... Вы на чердаке смотрели?

— Нет у меня чердака, — сказал писатель. Он почувствовал, что близок к нервному срыву. Забросил все свои дела. Позвонил в Нью-Йорк литературному агенту Гордону Брукмайеру.

— Помнишь, Горди, ты хотел отдать мне свой автомобиль?

— Бери. Он только даром место занимает.

— Какая марка?

— «Бьюик-ригал», восемьдесят первого года. Что называется, в рабочем состоянии. Для новичка в самый раз.

— Фары никелированные?

— Вроде бы.

— Капот поднимается?

— Как это?