Книга Сильнодействующее средство - Эрик Сигал

Женщины поднялись навстречу мужьям, и в этот момент Адама охватил приступ безотчетной ярости.

— Что вы себе позволяете, а? — набросился он. — Врываетесь ко мне в дом, нарушаете семейный покой, терроризируете Аню?

Чарли сделал попытку его утихомирить.

— Успокойся, Адам. Вы с Джойс знакомы тысячу лет. Ты еще на нашей свадьбе свидетелем был.

Ответ Адама поразил друга, как удар молнии.

— Да кто ты такой? — завопил вдруг он. — Явился меня отравить?

Аня попыталась вернуть его к действительности.

— Дорогой, это наши старинные друзья, Розентали.

Теперь Адам накинулся на нее.

— Перестань врать! — рявкнул он. — Немедленно выстави их за дверь, пока я не позвонил в полицию.

В шоке Чарли повернулся к Ане:

— Лучше нам, пожалуй, уйти. Убедись, что он принял лекарство. Хьюлет приедет к девяти. Если что понадобится — звони.

— Отстань от моей жены! — прокричал Адам.

Розентали переглянулись с Аней. Та проводила их до двери.

Вернувшись, она застала Адама в странной позе: он сидел согнувшись, обхватив голову обеими руками.

— Что случилось? — спросила она.

— Голова. Просто раскалывается.

— Адам, не волнуйся, доктор скоро приедет.

— Какой доктор? — растерянно спросил Адам. — Мне ничего, кроме аспирина, не нужно.

— Ты посиди, я тебе таблетку принесу, — сказала Аня, с ужасом понимая, что ей страшно оставаться с ним наедине.

Она быстро вернулась со стаканом воды, двумя таблетками аспирина и маленькой желтой пилюлей, которая должна была успокоить больного, по крайней мере до приезда врача.

Больше всего Аню поразило то, что такой крупный специалист оказался весьма молодым человеком.

— Спасибо, что сами приехали, доктор.

— Это самое меньшее, что я могу для вас сделать, миссис Куперсмит. Ваш муж, конечно, не помнит, но, когда он заменил Макса Рудольфа на факультете, я был в числе его студентов. Лекции он читал потрясающе.

Да, вот именно, читал, подумала Аня. Придется привыкать к тому, что все уже в прошлом.

Они вошли в гостиную и застали Адама перед камином. Тот неотрывно смотрел на огонь. При звуке шагов он в недоумении поднял голову.

— Адам, познакомься, это Уолтер Хьюлет, — по возможности беззаботно произнесла Аня. — Он нейрохирург из Центральной больницы. По случайному совпадению он когда-то был твоим студентом.

— Неужели? — удивился Адам. Сейчас он говорил вполне нормально. — Я, по сути дела, вел всего один курс. Когда Макс умер. Стало быть, это было в семьдесят девятом? Я прав?

Хьюлет улыбнулся.

— Именно так. У вас прекрасная память, доктор Куперсмит.

— Кто-нибудь хочет кофе? — предложила Аня. Она надеялась, что атмосфера тривиального визита успокоит Адама.

— Я с удовольствием, — ответил молодой доктор и повернулся к хозяину и пациенту: — А вы, Адам?

— Осторожнее с кофеином! — предостерег он. — Он повышает холестерин.

Помолчав, он улыбнулся жене.

— Но мне это, кажется, не грозит, а? Принеси-ка и мне чашечку.

Хьюлет открыл портфель и достал большой конверт.

— С позволения вашей супруги я ознакомился с результатами обследования, которое вам провели в Новой Зеландии.

— В Новой Зеландии? — Адам был озадачен. — С чего бы это я потащился в Новую Зеландию?

— Так… — произнес Хьюлет. — Понимаю, вы устали и, по-видимому, подзабыли. Надеюсь, вы знаете, что я невропатолог, и, по моему мнению, у вас возникли кое-какие проблемы со здоровьем.

— Вот как? — с остекленевшим взором отозвался Адам.

Врач кивнул.

— Естественно, мы бы хотели сделать томографию у себя. Однако снимки, которые вы привезли с собой, подтверждают диагноз доктора Муди. — Молодой человек помолчал, после чего осторожно произнес: — Я считаю, у вас болезнь Альцгеймера.

Больной удивил всех своей реакцией.

Не отрывая глаз от огня, Адам ровным тоном объявил:

— Я того же мнения.

Все следующие дни он говорил как заведенный. Часы бодрствования превратились в нескончаемый диалог с женой. Ему столько надо было успеть рассказать! А времени оставалось непоправимо мало.

Интимные отношения тоже приобрели первостепенную важность. Между ними словно существовала невысказанная договоренность: каждое прикосновение мужа Аня воспринимала как доказательство того, что он осознает, что делает. И что пытается выразить.

В минуты молчания говорили руки. А когда разговор происходил вслух, то все слова меркли перед выразительностью интонаций.

И поцелуй длился вечность.

* * *

Нужно было поставить в известность близких. В первую очередь — Хедер. Поскольку разрушение личности при этом заболевании происходит стремительно, девочке предстояло лишиться отца раньше его физической смерти.

Тони они тоже собирались сказать.

Аня позвонила Лиз, та немедленно примчалась — чтобы «помочь привести дом в порядок».

Пожилая, но все еще энергичная женщина оказалась совершенно незаменимой помощницей для Ани, которой до сих пор не к кому было обратиться за поддержкой.

Именно Лиз настояла на том, чтобы самой сказать обо всем Хедер и Тони. Потом она рассказывала, как поразила ее их реакция. Тони неожиданно разразилась слезами. А Хедер не плакала — она была в шоке.

— Можно мне с ним увидеться? — попросила бывшая жена.

— Не знаю, — честно призналась Лиз. — Думаю, это Ане решать. Но Хедер он сам очень рвется увидеть.

Ласково глядя на свою крестницу, она спросила:

— Заехать за тобой завтра после уроков?

Девочка молча кивнула.

«Уважаемый профессор Куперсмит!

Для меня большая честь получить от вас приглашение к совместной работе. Тема представляется мне чрезвычайно интересной. Разделяю ваш мнение, что в психологическом плане момент для этого исследования выбран весьма удачно.

Меня крайне интересует проблема предотвращения дегенерации клетки — не в целях отсрочки смерти, а для продления жизни.

Этическая сторона проекта не вызывает сомнений, поскольку в случае успеха мы не просто сможем продлить людям жизнь, а замедлить весь процесс старения, так что восьмидесятилетняя мать не будет страдать ни старческим слабоумием, ни физическим бессилием, а сможет вести такую же полноценную жизнь, как нынешние пятидесятилетние.

Журналистам все это кажется недостижимым, но они забывают, что в середине девятнадцатого века средний американец доживал лишь до сорока пяти, а к концу нашего столетия продолжительность жизни составит вдвое больше.