Книга Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове - Герман Данилович Нагаев

по телефону. Межлаук, выслушав его внимательно, сказал:

— С металлом везде трудно. Выискивайте на месте, как это делают в Москве.

Киров немедленно послал в Москву двоих работников Ленсовнархоза. Те вернулись через несколько дней и вместе с Чудовым пришли к Кирову. Вид у посланцев был усталый и смущенный.

— Ну, что, товарищи, увидели в Москве? Где они берут металл? — спросил Киров.

— Переплавляют церковные колокола, снимают старые памятники, чугунные ограды. В Кузьминках, в бывшем имении князя Голицына, разобрали массивные чугунные ворота, сняли цепи и выкопали чугунные тумбы, которые тянулись в четыре ряда от ворот до дворца вдоль липовой аллеи.

— Куда же это пошло?

— Говорят, на паровозы... Там же, в Кузьминках, пустили на переплав памятники...

— Кто это разрешил?

— Не знаем... Очевидно, те же, по чьему распоряжению сломали храм Христа-Спасителя.

— У нас тоже начали перенимать опыт москвичей, — не без иронии сказал Чудов. — Я сегодня получил телефонограмму из одного района: пишут, что, горя желанием помочь стране металлом, сняли церковную ограду, чугунные ворота и кованые створы какого-то храма.

— Что?! — вскочил Киров, и лицо его побледнело. — Черт знает, что за варварство! А может быть, этот храм — творение лучших русских зодчих? Надо остановить произвол и примерно наказать виновных. Слышишь, Чудов? Проверь!

— Есть! Займусь, Сергей Миронович.

— А вы, товарищи, идите и организуйте сбор лома по всему городу, — повернулся он к коммунхозовцам. — Поднимайте затонувшие пароходы. Ищите металл на свалках... Запомните сами и скажите другим: пока я в Ленинграде, ни решетки Летнего сада, ни решетки на набережных, ни украшения мостов, ни один памятник ни в городе, ни в окрестностях разрушены не будут!..

3

Как-то накануне уборки Киров чуть свет приехал в Колпинский совхоз, где еще два года назад были построены хорошие животноводческие фермы и вместительные силосные башни.

В этом году Ленинградская область обеспечила себя собственным хлебом, и Киров сосредоточивал внимание на крупных совхозах, чтобы снабдить Ленинград мясом, молоком, овощами.

В Колпинском совхозе дела шли успешно — техника была уже готова, и Киров, не задерживаясь там, выехал в другие хозяйства области...

Перед вечером, когда пробирались к Московскому шоссе, машина завязла в колдобинах на разбитой проселочной дороге. Попытка вытащить ее своими силами успеха не имела. Киров послал шофера в ближайшую МТС просить помощи...

Начало смеркаться, когда подошел гусеничный трактор. Тракторист спрыгнул на землю и, улыбаясь, подошел к Кирову.

— Здравствуйте, товарищ Киров! Не узнаете меня?.. Как-то вы охотились в наших местах, а мы с отцом подошли. Еще чаевничали с вами...

— Андрей с торфоразработок Синявинских?

— Я самый! Теперь дома живу. Выучился на тракториста. Видел вас в Синявине, на болоте. Там и узнал, кто вы такой.

Киров пожал ему руку.

— Значит, в колхоз перебрался?

— Да. Это сподручнее. МТС — рядом. Ну и заработки подходящие.

— А отец и семья в колхозе?

— А куда им деваться? В колхозе живут. Теперь исправней зажили. МТС помогает.

Шофер зацепил машину тросом, крикнул: «Готово!» Андрей сел за рычаги и мигом вытащил машину из колдобины.

Прощаясь, Киров спросил:

— А как соседи живут, Андрей?

— Теперь много лучше. Дела поправляются повсеместно...

— Ну, передай привет колхозникам, Андрей, пожелай успехов!

— Спасибо! Передам!

Глава сороковая

1

В середине ноября выпал пушистый снег. Дома стояли под белыми шапками, деревья — в инее. Белый наряд придавал городу сказочность, поэтичность. Не только детей, но и взрослых тянуло на улицу в снежную белизну.

Киров ждал первой пороши, мечтал по первопутку съездить на охоту. Но в субботу было еще черно, а в воскресенье снег повалил только утром...

Во второй половине дня просветлело, и ребятишки из всех подъездов хлынули во двор. Их радостные звонкие голоса напомнили Кирову детство. Он отложил книгу, оделся и, крикнув жене: «Я пойду прогуляться», вышел.

Прошло едва ли более часа, как во двор большого дома на улице Красных Зорь вошли трое пожилых мужчин, остановились у подъезда, где дежурила лифтерша.

— Не скажете ли, где тут проживает товарищ Киров?

Пожилая женщина оглядела незнакомых людей. «Похожи на рабочих. Но один что-то подозрительно тяжелое держит под мышкой в желтой бумаге».

Видя, что она медлит с ответом, тот, что был со свертком, добродушно улыбнулся:

— Вы не сумлевайтесь насчет нас, мы рабочие с Ижорского завода. Привезли Миронычу подарок. Он нас звал к себе.

— Вон что, вон что, это хорошее дело... Только его дома-то нет.

— Вот так неудача! — вздохнул седоусый. — Как же теперь?

— А вы не тужите шибко-то, — успокоила лифтерша и, поднеся руку к глазам, стала всматриваться сквозь редкий снежок.

— Ишь он легок на помине. Сюда идет. Вон, вон, глядите на аллейку.

По аллейке, слегка наклонясь вперед, в распущенной ушанке шагал Киров, таща четверо сцепленных санок с ребятишками. Он завез санки на гору и весело крикнул:

— Ну, теперь отцепляйтесь, ребятки, и гоните с горки одни.

— Спасибо, дядя Сережа! Спасибо! — закричали малыши.

Киров узнал рабочих, подошел, поздоровался.

— Вот уж не ожидал, что так быстро приедете. Спасибо, товарищи! Пошли в дом! — и распахнул дверь подъезда.

В передней помог гостям раздеться, пригласил в столовую.

— Проходите, проходите, товарищи, не стесняйтесь. — И, взяв седоусого под руку, пошел рядом. — А ты, Арсеньич, совсем молодцом выглядишь. Не ушел с завода-то?

— Не пускают... работаю помаленьку. Тут мы, старики, небольшой подарочек от ижорцев привезли.

— Что это вы задумали? Зачем?

— Нет уж, Мироныч, не обижайте рабочий класс, — сказал Арсеньич и, быстро развязав сверток, положил на стол тяжелый барельеф Ильича. — Уж не обессудьте, Сергей Мироныч. Не художники мы... А только этот портрет Ильича отлили из той же стали, что отливаем станины для блюмингов.

— Неужели? — Киров изумленно провел по барельефу рукой. — Ну, этому подарку цены нет... Спасибо, друзья. Спасибо!

Щелкнула входная дверь. Вошла разрумянившаяся на морозе Мария Львовна и, увидев гостей, прошла в столовую.

Киров представил стариков и показал на барельеф.

— Вот, полюбуйся, Мария! Отлили из блюминговой стали.

— Замечательно! — Мария Львовна взялась за барельеф, но не смогла поднять и тут же опустила его:

— Какой тяжелый...

— А что это у тебя кровь на пальце, Мария?

— Где? Ах, да... Это, наверное, сейчас... Пустяки,