Книга Похитители снов - Мэгги Стивотер

– По ходу, тайное место у нас одно и то же, – сказал Кавински и ухмыльнулся.

Лицо у него было исчерчено царапинами от шипов.

Ронан ответил:

– Сегодня никакого воровства не будет.

– Иногда, – сказал Кавински, оскалившись, – ты просто приходишь и берешь. Согласие необязательно.

Ветви задрожали над ними. Загремел и треснул гром, близко и по-настоящему, совершенно по-настоящему.

– Тебе необязательно это делать, – сказал Ронан.

– А ничего другого нет, чувак.

– Есть реальность.

Кавински рассмеялся.

– Реальность! Реальность – это то, что выдумывают для тебя другие.

– Реальность – это то, где другие живут.

Ронан вытянул руки.

– Что здесь есть, Кавински? Ничего! Никого!

– Только мы.

И в этих словах звучало неприятное понимание, еще усиленное сном. «Я знаю, кто ты такой», – некогда сказал Кавински.

– Этого недостаточно, – произнес Ронан.

– Не говори, как Дик Ганси, чувак. Не надо. Он тебе не пара. И не говори, что не думаешь в эту сторону. Я знаю твои мысли.

– Ганси для меня – нечто совсем другое, – возразил Ронан.

– Но ты не сказал, что не думаешь в эту сторону.

Ронан молчал. Гром рокотал у него под ногами.

– Нет. Не сказал.

– Тем хуже, старик. Ты и в самом деле всего лишь его собачка.

Но Ронана это ничуть не уязвило. Когда он думал о Ганси, то вспоминал про переезд на Монмутскую фабрику, про ночи, проведенные в товарищеской бессоннице, про летние поиски короля, про то, как Ганси заступался за него перед Серым Человеком. «Братья».

Ронан сказал:

– Жизнь – это не только секс, наркотики и машины.

Кавински встал. Колючие ветки захлестали его по ногам, цепляясь за штанины. Глаза под тяжелыми веками встретили взгляд Ронана, и Ронан вспомнил все те разы, когда они с Кавински смотрели друг на друга через окно машины. Какой он испытывал при этом тайный трепет. Уверенность, что Кавински не станет выслушивать от других, кто он такой.

Кавински произнес:

– Вот такая у меня жизнь.

Он посмотрел на деревья, а затем, вытянув руку, щелкнул пальцами, как в ту секунду, когда запускал первый фейерверк.

Лес завопил.

Ну или завопило то, что призвал Кавински. Этот крик отозвался в позвоночнике Ронана. Потом как будто кто-то резко зажал ему ладонью ухо. Воздух дрогнул. То, что приближалось, было огромным.

Деревья мерцали и плакали, гнулись и трепетали. Уже и без того истощенная линия иссякла и почернела. Ничего не осталось. Кавински высосал всё, чтобы создать своего зверя.

– Тебе необязательно это делать, – повторил Ронан.

Шар огня. Летучий взрыв. Дракон, костер, ад и зубы. Воплощенная в живое существо гибель «Мицубиси».

Приземлившись, оно широко раскрыло пасть и закричало. Раньше Ронан ничего подобного не слышал. Это было оглушительное шипение огня, заливаемого водой. На плечи Ронана дождем посыпались искры.

Он чувствовал, как это существо ненавидело его. Как оно ненавидело и Кавински. Как оно ненавидело весь мир.

Оно было очень голодным.

Кавински посмотрел на Ронана мертвыми глазами.

– Не отставай, Линч.

А потом он и дракон исчезли.

Кавински проснулся – и забрал зверя с собой.

Скорей.

Если бы Адам и Персефона не успели добраться до последнего места утечки, то не нашли бы его. Потому что, пока они стояли в темноте, глядя на огромное и гладкое искусственное озеро, линия затихла внутри Адама.

«Кавински», – немедленно подумал тот. Он знал это – точно так же, как брошенный с высоты предмет знает, что падает. Разумом и физически. Точно так же, как недавно понял, что у Ронана есть причина для спешки.

Он был прав.

Ронан нуждался в силовой линии. Немедленно. Время истекло.

Но силовая линия умерла, и Кабесуотер в душе Адама молчал. Остались только озеро, похожее на черное зеркало, машина, полная камней, и мешочек с картами, которые больше ничего ему не говорили.

– Что будем делать? – спросил он у Персефоны.

Вдалеке завыли фейерверки – угрожающе, как бомбы.

– А я не знаю.

Он ткнул рукой, указывая на карты.

– Вы ведь ясновидящая! Разве вы не можете взглянуть на карты? Без силовой линии они ничего мне не говорят!

Над головой прогремел гром; от облака к облаку метнулась молния. Силовая линия даже не трепетала. Кавински приснил нечто огромное, а Ронану не хватало энергии.

Персефона спросила:

– Ты маг или нет?

– Нет! – немедленно отозвался Адам.

В нем ничего не было. Линия умерла – и вместе с ней всё ИНОЕ в его душе.

– Магом меня делал Кабесуотер.

В глазах Персефоны отражалась неподвижная гладь озера

– Твоя сила, Адам, не связана с другими людьми. Или вещами.

Адам никогда в жизни не был сильным.

– Уметь что-то делать, обладая определенными предметами, и ничего не уметь, когда их нет, – это не значит быть магом, – продолжала Персефона. – Маг видит, что́ перед ним, и находит связи. Маг способен сделать волшебным что угодно.

Адам страстно пожелал, чтобы линия под ним пробудилась. Если бы он уловил хотя бы намек на энергию, то, возможно, понял бы, как оживить этот последний отрезок. Но силовая линия молчала. Мертво.

– Ну, – сказала Персефона – очень тихо и мягко. – Ты маг? Или нет?

Адам закрыл глаза.

Связи.

Он подумал о камнях, об озере, о грозовых тучах. О молнии.

Как ни странно, он вдруг подумал о «Камаро». О том, как они нуждались в аккумуляторе, просто чтобы доехать до дома.

In indigent…

Да.

Он открыл глаза.

– Мне нужен камень из машины, – сказал Адам. – Тот, последний.

Скорей.

– Адам? – спросил Ронан. – Это правда ты?

Потому что внезапно пейзаж изменился. Деревья сдвинулись вбок, трепеща ветвями, и вдруг показалось уродливое искусственное озеро, которое они недавно обнаружили с Ганси. Адам сидел на корточках на берегу, выкладывая какой-то замысловатый узор.

Настоящий Адам? Или иллюзия?

Адам внимательно взглянул на него. Он был такой же, как всегда, и в то же время другой.