Книга Пион не выходит на связь - Александр Аввакумов

– В каком смысле поговорить? – все также испуганно спросила она майора. – Он ни в чем не виноват! Куда вы хотите его забрать, у нас такое горе, умерла дочка, а вы уводите его из дома?

– Успокойтесь, гражданочка. Никто его никуда увозить не собирается. Нам нужно переговорить с ним и все. Вы сами только подумайте, если бы мы хотели его забрать, то, наверняка бы, я сейчас вот здесь с ним не разговаривал. Мы бы просто взяли его и увезли с собой. Моя фамилия Виноградов, и я обещаю вам, что ваш муж вернется домой не позднее девяти часов утра. То, что у вас умер ребенок, мне ваш муж уже рассказал.

Женщина с недоверием посмотрела сначала на майора НКВД, а затем на своего мужа. Она поняла, что если бы чекисты хотели его арестовать, то не стояли бы в прихожей и не вели бы с ней никаких бесед.

– Давай, Александр, собирайся. Я жду тебя в машине, – произнес майор и вышел из прихожей. – До свидания.

Тарасов вернулся в комнату и, посмотрев на детский гробик, стал быстро собираться.

– Саша, это правда, что ты вернешься? – спросила она его. – На той неделе вот так же забрали Евдокимова Степана Николаевича. Ну, ты его знаешь, он был председателем завкома у нас на фабрике. Увезли и все. Говорят, что он – враг народа. Да какой он враг? Он с моим отцом воевал в Первой конной армии Буденного.

– Помолчи, Надежда. Не волнуйся за меня. Я к девяти часам утра вернусь домой. Майор не обманывает тебя, просто так надо.

Он вышел из комнаты, а она перекрестила сначала его спину, а затем и себя.

***

Тарасов сидел на стуле напротив майора Виноградова и молчал. Он просто не знал, что ответить на поступившее от него предложение. Зиновий Павлович предложил Александру пройти ускоренные курсы в разведшколе и вместе с Проценко перейти линию фронта. Для этого его введут в оперативную разработку, согласно которой он должен совместно с ним совершить побег из мест лишения свободы.

– Почему ты молчишь, Тарасов? Я думаю, не из-за страха?

Тарасов усмехнулся. Вопрос майора явно насмешил его.

– Ничего не боятся лишь больные на голову люди, товарищ майор. Там на фронте все ясно, там враг за линией окопов. Я думаю, смогу ли я оправдать это высокое доверие? Это раз. А, во-вторых, вы сами все знаете. Я за полтора месяца потерял двух детей и сейчас думаю, что случится с моей семьей, если я сложу голову там, за линией фронта? Кто им поможет? Ведь для всех я буду предателем. Ладно, я, а что будет с ними?

В кабинете повисла тягучая тишина. Время было раннее, и комиссариат внутренних дел был еще пуст. В соседнем кабинете пробили часы. Александр отчетливо услышал семь ударов.

– Я не буду многого обещать тебе, Тарасов. Идет война, и я тоже в любой момент могу быть отправлен на фронт. Однако пока я буду сидеть в этом кабинете, я буду помогать твоей семье, чем могу. Ты, конечно, можешь отказаться от этого непростого предложения, но ты у нас единственный человек, с кем Проценко может пойти на контакт. Других людей у нас просто нет. Это не я тебя прошу, это нужно Родине, народу, что сейчас воюет с врагом.

– Уж больно сильно сказано, товарищ майор. Я – командир, и, если это нужно для Родины, я готов это сделать.

– Я не сомневался в том, что ты согласишься, Тарасов. Сейчас езжай домой, похорони дочку. Завтра утром я жду тебя в своем кабинете.

– Могу ли я об этом рассказать жене, товарищ майор?

Виноградов посмотрел на него. Этот жесткий и колючий взгляд был до того многословен, что у Александра сразу же пропало желание задавать подобные вопросы.

– Я все понял, Зиновий Павлович, – тихо произнес Тарасов. – У меня больше вопросов нет. Разрешите идти?

– До завтра, – ответил Виноградов. – Не опаздывай. Утром уходит машина в Башкирию, в разведшколу. Дорога длинная, так что оденься теплее.

– Спасибо, товарищ майор.

Александр встал со стула и, развернувшись через левое плечо, вышел из кабинета. Улица встретила Тарасова сильным северным ветром и морозом. У него сразу же замерзли уши, и он, подняв воротник шинели, медленно побрел от комиссариата в сторону железнодорожного вокзала. Домой он вернулся, как и обещал майор, около девяти часов утра. В квартире уже собрались соседи. Старая соседка, открыв псалтырь, стала тихо читать заупокойные молитвы. Надежда, увидев мужа, направилась к нему.

– Саша, зачем они тебя вызывали? – поинтересовалась она у него. – Почему ты молчишь?

– Сказали, что разрешили мне задержаться дома еще на сутки. Они тоже люди и хорошо понимают, что я должен похоронить своего ребенка.

– А я все переживала. Думаю, вернешься ты домой или нет. Вот соседи мне рассказали, что твоего сослуживца Павла на днях арестовали. Говорят, хотел взорвать водокачку.

Александр промолчал и подошел к гробу. Он с минуту постоял над телом дочери, а затем сел рядом на табурет. Сердце его разрывалось от боли и жалости. Он впервые за все это время не сдержал себя и заплакал. Вскоре к дому подъехала выделенная на похороны дочки заводская машина, и началось прощание. Дальше все происходило, словно во сне. Кладбище, запорошенная снегом небольшая могилка и деревянный крест с датами рождения и смерти.

Утром следующего дня Тарасов уехал из города.

***

Александр третий день сидел в камере Чистопольской тюрьмы. Кроме него, в камере находились еще несколько арестованных, среди которых трое были профессиональными уголовниками.

– Эй ты, фашист, – обратился к нему один из воров, – расскажи нам, как ты драпанул с фронта? Что, немцев испугался?

– Я бы посмотрел, как бы ты повел себя там. Наверное, тоже бы в штаны наложил.

– Ты не дерзи, фашист, народу. Мы таких, как ты предателей, быстро здесь опускаем. Так что не забывай об этом.

Уголовник сплюнул на пол и посмотрел на притихших сокамерников. Все они ждали окончательной развязки этой предъявы.

– И еще, фашист, с этого дня ты будешь делать то, что прикажем тебе мы. А начнем с того, что ты должен вымыть хату и парашу.

– А почему я? – спросил Тарасов. – Я мыл вчера, пусть теперь моет пол кто-то другой.

С койки поднялся вор и вразвалочку направился к нему. Остановившись рядом, он достал из кармана заточку, сделанную из ложки, и приставил к его горлу.

– Ты что, не понял, фашист? Мы дважды повторять свои команды не собираемся. Хочешь окочуриться прямо здесь, так и скажи. Я быстро тебе выпишу билет на тот свет, раз – ножичком по горлу – и ты уже там, среди ангелов.

Он с силой надавил лезвием заточки на шею. Александр почувствовал, как из раны по шее потекла кровь. За всем этим зрелищем наблюдали два десятка глаз. Всем было интересно, чем это закончится. Тарасов окинул взглядом сокамерников, все молчали, а на лицах двух воров он заметил улыбки. Неожиданно глаза вора расширились от боли, это Тарасов схватил его небольшую руку в свой кулак и с силой сжал в руке. Заточка со звоном упала на бетонный пол.