Книга Хроники замка Брасс - Майкл Муркок

– Как же я могу это заслужить?

– Это ты скоро узнаешь. А пока что – смотри. И ребенок указал посохом на статую Элрика. И они смотрели.

Глава третья

Смерти бессмертных

Они смотрели, как одна из статуй сошла с возвышения, лицо пустое, конечности негнущиеся, но понемногу к ней возвращались свойства плоти (пусть и мертвенно-бледной плоти), доспех почернел, и вот перед ними уже стоял настоящий человек, но, хотя лицо его ожило, он не видел их.

Картина вокруг изменилась до неузнаваемости. Хоукмун ощутил, как что-то внутри подталкивает его всё ближе и ближе к тому, кто недавно был статуей. Их лица уже едва не соприкасались, однако тот, другой, по-прежнему не сознавал присутствия Хоукмуна.

А потом Хоукмун стал смотреть глазами Элрика. Хоукмун был Элрик. Эрикёзе был Элрик.

Он выдергивал Черный Меч из тела своего лучшего друга. При этом он рыдал. Наконец меч вышел из мертвого тела и отлетел в сторону, упав со странным, приглушенным возгласом. Он увидел, как меч подползает, приближаясь к нему. Меч остановился, наблюдая.

Он поднес к губам большой рог и сделал глубокий вдох. Если раньше он был слабым, то теперь ему хватало сил, чтобы дуть в этот рог. Сила иного рода наполняла его.

Он извлек из рога одну ноту, один оглушительный звук. Затем над каменной равниной повисла тишина. Тишина ждала в высоких дальних горах.

В небесах начала вырисовываться тень. Тень выглядела огромной, а в следующий миг она была уже вовсе не тень, проступили очертания, затем внутри контура начали проявляться детали. То оказалась громадная рука, и эта рука держала весы, чаши которых ходили ходуном. Однако понемногу чаши успокаивались, пока наконец Балансир не уравновесился.

Это зрелище немного облегчило горе, какое он переживал. Он выронил рог.

– Ну, хоть что-то, по крайней мере, – услышал он собственный голос, – и если это просто иллюзия, то утешительная.

Но теперь, обернувшись, он увидел, что меч взмыл в воздух сам собой. И угрожал ему.

– БУРЕНОСЕЦ!

Клинок вонзился в его тело, вошел в сердце. Клинок выпил его душу. Слезы катились из его глаз, пока клинок пил; он знал, что отныне часть его существа никогда не будет знать покоя.

Он умер.

Он откатился от своего упавшего тела и снова стал Хоукмуном. Он снова стал Эрикёзе…

Два воплощения одного и того же наблюдали, как меч высвобождается из тела последнего из Светлых Императоров. Они наблюдали, как меч начинает менять форму: хотя внешне он сохранился, он превратился в человека, стоящего над противником, которого только что поверг.

Это было то же самое существо, какое Хоукмун повстречал на Серебряном мосту, тот самый человек, которого он видел на острове. И этот человек улыбался.

– Прощай, друг, – сказал человек. – Я был в тысячу раз более жесток, чем ты!

Он взмыл в небо со зловещим хохотом, в котором не было и намека на веселье. Он издевался над Космическим Балансиром, своим заклятым врагом.

Он исчез, и вся сцена исчезла, а статуя принца Мелнибонэ снова стояла на возвышении.

Хоукмун дышал так, словно его только что вытащили из воды. Сердце бешено колотилось.

Он увидел, как исказилось лицо Оладана, какое потрясение отразилось у него в глазах; он увидел, как хмурится Эрикёзе, как Орланд Фанк потирает подбородок. Он увидел безмятежное лицо ребенка. Он увидел Джона ап-Рисса, Эмшона из Аризо и Брута из Лашмара и понял, что те не наблюдали картины, потрясшей остальных.

– Итак, всё подтвердилось, – звучно произнес Эрикёзе. – То существо и меч – одно и то же.

– Чаще всего, – уточнил ребенок. – Иногда внутри меча дух обитает не целиком. Канаяна не был цельным мечом.

Ребенок вскинул руку.

– Смотрите дальше.

– Нет, – сказал Хоукмун.

– Смотрите дальше, – повторил ребенок.

Еще одна высокая статуя сошла с места.

Человек был красив, но у него имелся только один глаз и одна кисть руки. Он успел познать любовь и успел познать горе, и любовь научила его, как справляться с горем. Черты его лица излучали спокойствие. Где-то вдалеке шумело море. Он уже вернулся домой.

Хоукмун снова ощутил, как его затянуло внутрь картины, и он знал, что Эрикёзе тоже затянуло. Корум Джайлен Ирсей, Принц в Алом Плаще, последний из вадхагов, кто отказался бояться красоты и был ею сражен, кто отказался бояться своего брата и был предан, кто отказался бояться арфы и был ею убит, кто был изгнан из места, которому не принадлежал, наконец вернулся домой.

Он выбрался из леса и остановился на морском берегу. Прилив скоро закончится и откроется дорога, ведущая на гору Мойдель, где он некогда был счастлив с женщиной из народа мабден, который живет так мало, вот и его возлюбленная тоже умерла, оставив его безутешным (ведь от таких союзов редко рождаются дети).

Воспоминания о Медб стирались, но вот память о Ралине, маркграфине Востока, померкнуть не могла.

Дорога на дамбе открылась, и он двинулся в путь. Замок на горе Мойдель уже заброшен, это ясно. Он выглядел заброшенным. Ветер носился между башнями, но то был дружелюбный ветер.

На другом конце дороги, при входе во двор замка, он увидел того, кого узнал: кошмарное создание иссиня-зеленого цвета, с четырьмя короткими ногами, четырьмя могучими руками, грубо вытесанной головой, лишенной носа, – ноздри были просто дырками на лице – с широченным, растянутым в ухмылке ртом, полным острых зубов, и с многогранными, словно у мухи, глазами. На ремне у него висели диковинного вида мечи. То был Потерянный бог Кулл.

– Привет тебе, Корум.

– Привет, Кулл, убийца богов. Где твой брат? – Он был рад видеть старинного, пусть и невольного, союзника.

– Корпит над своими изобретениями. Мы заскучали и уже готовы покинуть мультивселенную. Здесь нет для нас места, как нет места и для тебя.

– Это мне говорили.

– Мы отправляемся в очередное путешествие, по крайней мере, до начала следующего Слияния. – Кулл указал на небо. – Нам надо поторопиться.

– Куда отправитесь?

– Есть другое место, место, покинутое теми, кого ты уничтожил здесь, место, где всё еще есть польза от богов. Не желает ли Корум пойти с нами? Воителю придется остаться, но Корум может пойти.

– Разве они не одно целое?

– Они одно целое. Но есть то, что не входит в целое, что является только Корумом, и он может пойти с нами. Нас ждет приключение.

– Я устал от приключений, Кулл.