Книга Исход - Светлана Замлелова

Но вот наконец мы прошли Землю Александры со всеми её мысами и в следующий раз должны были встретиться на Земле Георга. Проливы между островами ещё не вскрылись, и береговым пришлось снова выходить на лёд, чем, кстати, они были очень недовольны. Штурман обратился к ним с напутственной речью, пытаясь втолковать, что провизии осталось совсем немного, что надо поторапливаться и что путь наш не так уж далёк лежит. Они слушали его молча и с явным неудовольствием: Михайлов – потому что не хотел идти вообще, Кротов – потому что устал пререкаться с Михайловым, а Раев – потому что не хотел идти с Михайловым и Кротовым и слушать их пререкания. Однако остаться без штурмана они по-прежнему боялись, ведь штурман для них – и компас, и секстан, и хронометр в одном лице.

Расстояние между островами было самым значительным из тех, что нам приходилось преодолевать после высадки на мыс Мэри Хармсуорт. До сих пор погода нам благоволила, и каяки действительно неплохо справлялись. Но тут нам предстояло самое продолжительное плавание, и мы не на шутку распереживались из-за каяков, из-за ветра, из-за моржей и, конечно, из-за береговых, превращавшихся на наших глазах в компанию расслабленных. Когда мы уже отплыли, штурман сказал, что у Михайлова, похоже, начинается цинга – Раев сказал, что у него опухают ноги. Из-за цинги он так апатичен и слаб.

– Тем более нужно поторапливаться, – подытожил штурман.

Шадрин спросил, не следовало бы нам пересадить береговых в каяки, а самим идти пешком. Но штурман покачал головой:

– Не думаю, – сказал он. – Чтобы грести, нужны силы, то есть именно то, чего у них не хватает… А если перевернутся?.. Вытащить мы их не сможет, а сами они не выберутся. Так что пусть лучше плетутся по берегу.

К счастью, наш переход на Землю Георга оказался вполне сносным. И если бы не битый лёд и не умножившиеся моржи, которых приходилось отгонять вёслами, всё было бы даже спокойно. Береговые пришли с опозданием. Казалось, и Кротов начинает заболевать. Но помочь им было просто невозможно. Оставалось только одно: как можно быстрее добраться до острова Нортбрук, где, как уверял штурман, были деревянные постройки. Но впереди перед нами ещё лежал остров Белл, где также пришлось бы сделать остановку. Зато остров Нортбрук уже просматривался в бинокль. И штурман, чтобы подбодрить унывающих, пригласил всех посмотреть на его очертания. Мне тогда показалось, что это прекрасный остров – лучший из всех, виденных мною за последнее время. Правда, перед мысом Флора нам пришлось бы остановиться на острове Белл, а потом ещё на ближайшем мысу острова Нортбрук. Но зато каждая остановка приближала бы мыс Флора.

Но на остров Белл береговые не явились. Мы прождали их сутки, ходили навстречу, кричали, стреляли, но они не отозвались и не показались. Тогда мы устроили для них небольшой склад, где кроме еды оставили бутылку с запиской, и вышли на своих скорлупках в море. В оставленной записке штурман ещё раз подробно обсказал, что они должны будут сделать. Мы же решили, что, добравшись до мыса Флора и оставив там вещи, вернёмся на поиски.

Последнюю перед островом Нортбрук стоянку мы покинули не то поздно ночью, не то рано утром, что не имело значения, поскольку в это время года одинаково светло весь день. Мы уже видели впереди долгожданный мыс, и это видение вселяло в нас уверенность и придавало сил. Ведь одно дело, когда идёшь наугад, и совсем другое – когда ясно видишь перед собой цель. А мы наконец-то отчётливо увидели перед собой цель, и все поняли, что нужно сделать самое последнее усилие, чтобы этот кошмар закончился. Но оказалось, что видеть цель – это ещё далеко не всё. И когда мы уже почти подошли к острову Нортбрук, из пролива между островами вдруг подул ветер такой силы, что можно было подумать, будто кто-то устроил это нарочно. Пролив оказался достаточно широк, и ветру было где разгуляться. Кроме того, мы попали в какое-то отливное течение. И всё это вместе взятое бодро понесло нас в открытое море. В довершение ко всему стал опускаться туман – погода там страшно переменчивая. Но если бы мы сидели на острове или хотя бы на льдине, то не обратили бы на туман никакого внимания. Однако болтаться в лодке, похожей на скорлупу, посреди открытого моря в тумане – не самое большое удовольствие. До сих пор оба наших каяка были на виду друг у друга. Но в тумане мы перестали видеть второй каяк. А тут ещё ветер, вытолкнувший нас из пролива, поднял волну, и мы, с трудом удерживая нашу скорлупу на плаву, изо всех сил старались держать каяк против волны и едва успевали вычерпывать воду.

– Надо высаживаться, – крикнул штурман. – Надо высаживаться и ждать. Долго мы так не протянем…

– Куда же мы, чёрт побери, тут высадимся? – закричал в ответ Шадрин.

– Всё равно!.. На любую льдину… Плыть дальше нельзя.

Чего-чего, а льда вокруг было предостаточно. Впрочем, как и всегда.

– Давай сюда, – указал Шадрин на ближайшую к нам ледяную глыбу – довольно высокую старую льдину.

Он высадился первым и помог выбраться мне. Потом мы перегрузили вещи, после чего на льдину поднялся штурман, и все вместе мы затащили каяк. Туман понемногу стал рассеиваться, но видимость всё равно оставалась небольшой. Главное же – мы не видели второго каяка.

Штурман, как и всегда, оказался прав: на льдине было гораздо спокойнее, отсюда можно было наблюдать за морем со стороны, а это куда лучше, нежели барахтаться в холодной пучине. Мы расположились на своей льдине-спасительнице и принялись оглядываться. Несмотря на то, что вот уже два месяца, как лёд стал нашим домом, обстановка была для нас новой и непривычной. Ведь до сих пор мы жили в ледовых степях, а тут оказались на ледовом острове, сравнительно небольшой части суши, омываемой со всех сторон водой. К тому же мы успели подзабыть, что сидеть на льду бывает довольно холодно, и скоро стали замерзать. Нам пришлось доставать малицы и кутаться. Но едва мы согрелись, нас, как водится, потянуло в сон, чему мы не особенно сопротивлялись, поскольку делать на этой льдине всё равно было нечего.

Знаете, есть такое не очень приятное ощущение, когда во сне вдруг летишь или проваливаешься куда-то. Обычно сразу просыпаешься, не успев упасть и узнать, каково было приземление. Ощущение действительно не из приятных, но то, что испытали мы, не идёт с ним ни в какое сравнение. Расскажу о себе.

Итак, мне приснилось, что я падаю. Но когда я проснулась, а я была уверена, что проснулась, падение не прекратилось. Тогда я, помню, подумала, что продолжаю спать, но в следующую секунду случилось то, что развеяло всякие сомнения: над головой у меня с громким плеском сомкнулась вода. Не забудьте, что вода вокруг нас исключительно ледяная, прикосновение которой похоже на ожог. И только тут я поняла, что не сплю и, начав барахтаться, вынырнула опять на поверхность. Вокруг меня плавали шапки, рукавицы и прочие наши вещи. На льдине, которая, как оказалось, треснула, оставался каяк.

Не помню как, я вскарабкалась на льдину. Но тут ужас моего падения показался мне пустяком, потому что на льдине я не обнаружила ни штурмана, ни Шадрина. Ведь сначала я думала, что каким-то непостижимым образом одна умудрилась скатиться в воду. Но выходило, что и штурман, и Шадрин тоже “купались”.