Книга Отродье ночи [= Шорохи ] - Дин Кунц

Вдруг кот перепрыгнул через стул, стрелой пересек комнату и шмыгнул под стол в углу.

В тот же самый момент дом затрясло. С полки полетели две стеклянные фигурки лебедей, но не разбились, мягко опустившись на пушистый ковер. Задребезжали стекла.

— Землетрясение, — спокойно пояснила миссис Янси.

Пол закачался, как палуба корабля.

— Ничего страшного, — сказала она.

Дрожь под ногами улеглась. Возмущенная земля затихла. Дом замер.

— Видите, — сказала миссис Янси, — все кончилось.

* * *

Бруно, наконец, удалось открыть глаза мертвого.

Он был поражен тем, что увидел. Это уже не были те чистые, полные энергии, голубоватые глаза, которые он помнил и любил. Это были глаза какого-то чудовища: опухшие и вылезающие из орбит. Белки потускнели и были испещрены точками застывшей крови. Прежде голубоватые, зрачки замутились, как у слепца.

И все-таки чем дольше Бруно смотрел в них, тем менее отвратительными они казались ему. Ведь это были глаза того, кто был его собственной частью, по-прежнему ею оставался; глаза, которые он узнал бы среди миллионов чужих глаз; глаза, которые он любил и которые его любили. Бруно смотрел на них и внутрь их, как делал много раз до этого, чтобы достичь ошеломляющего чувства единения с самим собой.

На этот раз ничего не выходило, потому что эти глаза не смотрели на него. Тем не менее сам акт всматривания в мертвые глаза напоминал те слияния, которые происходили в прошлом. Тогда он испытывал невыразимое блаженство освобождения от страха и внешнего мира и замыкания в самом себе. Бруно отчаянно хватался за воспоминания, так как ничего, кроме воспоминаний, у него не оставалось. Так он сидел на кровати и смотрел вниз, на глаза трупа.

* * *

«Сессна» Джошуа Райнхарта взяла курс на Напа Каунти.

Хилари посмотрела вниз на редкие белоснежные облака и желтые осенние холмы, до которых было несколько тысяч футов. Над головой ничего не было, кроме прозрачно-голубого неба и длинной полосы, прочерченной военным самолетом. Далеко на западе у горизонта собиралась черная масса облаков. К вечеру они наверняка затянут всю долину.

Первые десять минут после взлета Хилари, Тони и Джошуа молчали, занятые своими невеселыми думами.

Наконец, Джошуа сказал:

— Близнец — это и есть тот двойник, которого мы ищем.

— Очевидно, да, — ответил Тони.

— Значит, Кэтрин не стала избавляться от второго ребенка.

— Очевидно, нет, — сказал Тони.

— Но кого же я убила? Бруно или его брата?

— Узнаем, когда эксгумируем труп, — сказал Джошуа.

Самолет попал в воздушную яму, резко пошел вниз, да так, что перехватило дыхание.

Когда подкативший к горлу комок растаял, Хилари сказала:

— Мы сидим и пережевываем одно и то же. Так мы ничего не узнаем. Если Кэтрин не убила второго ребенка, чтобы вернуться домой с одним, что она и обещала, тогда где он? Что она с ним сделала?

— Не будем забывать то, что сказала миссис Ян-си. — Джошуа с таким отвращением произнес ее имя, точно оно оставляло после себя дурной запах во рту. — Возможно, Кэтрин оставила одного из них на пороге приюта или церкви.

— Не знаю... — покачала головой Хилари. — Мне это не нравится. Слишком уж банально... избито... и романтично. Черт, не это я имею в виду! Слишком...

— Просто, — подсказал Тони. — Подбросить ребенка — это самый легкий, быстрый и простой, хотя и не самый гуманный выход для нее. Но, как правило, люди действуют выбирая путь потруднее, путаются сами и других путают. Тем более вы помните, в каком состоянии уехала Кэтрин от Янси.

— Ну и что, — сказал Джошуа.

Тони продолжал:

— Если принять за данное, что второй ребенок был усыновлен кем-то, то придется объяснить, как он и Бруно встретились. Поскольку он не был зарегистрирован, следовательно, не мог узнать, кто его отец. Единственное, что могло случиться, — это их случайная встреча. Если согласиться с фактом их встречи, то остается неясным, почему второй брат, воспитанный в другой семье, совсем в другой среде, ничего не знал о Кэтрин, боялся ее и ненавидел не меньше, чем Бруно.

— Да, действительно, — задумчиво повторил Джошуа.

«Сессна» плыла на север. Ветер бился о корпус самолета. Он мчался со скоростью двести сорок миль в час, этот белоснежный самолет Джошуа.

— Что же ты хочешь сказать? — спросила Хилари. — Что Бруно и его брат всегда были вместе?

— Она увезла их обоих в Санта-Хелену, — сказал Тони.

— Где же они сидели все эти годы? — недоверчиво произнес Джошуа. — Были заперты в шкафу?

— Нет, — ответил Тони. — Вероятно, вы часто встречались с ними.

— Что? Я? Нет. Никогда. Только Бруно.

— А что если... если они оба жили, как Бруно? Что если, они... менялись?

Джошуа обернулся и странно посмотрел на Тони.

— Вот это да. И что же, они скрывали правду в течение сорока лет?! Ты меня совсем запутал.

— Хорошо, сейчас все поясню. Для этого нужно вернуться к началу. Чтобы понять Бруно, следует разобраться в поведении Кэтрин. Мы имеем дело с семьей, в которой умственные расстройства прогрессировали из поколения в поколение. — Тони поерзал в кресле. — Начнем с Лео. Властный тип. Он подчинил всех, кто окружал его. Вот поэтому ему сопутствовал успех в делах, но абсолютно не было друзей. Он всегда непримиримо шел к своей цели и добивался всего, что хотел. Такие агрессивные люди, как Лео, ведут себя агрессивно в сексе. Он всегда был во всем главным. Ему доставляло наслаждение обижать и унижать женщин, называть их грязными именами, заставлять делать разные штучки. Это называется садизмом.

— Вместо того, чтобы дорого платить проституткам за удовлетворение его извращенных желаний, он развращал малолетнюю дочь, — сказал Джошуа.

— Должно быть, Лео обладал сильным чувством собственности, но само слово «собственность» трактовал по-своему. С помощью этого слова он мог бы оправдать в собственных глазах отношение к дочери. Для этого человека ребенок — вещь. Кэтрин была такой вещью, объектом его грязных вожделений, — сказал Тони.

— Хорошо, что мне не довелось с ним встретиться, — продолжал Джошуа. — Если бы я пожал ему руку, то никогда не смылась бы грязь от его прикосновения.

— На мой взгляд, — сказал Тони, — еще ребенком Кэтрин была заперта в доме, как в клетке, наедине с животным, а не человеком, который был способен на все; у нее практически не было никакой возможности сохранить ясность рассудка в подобных обстоятельствах. Лео же, холодный, как рыба, одинокий эгоист, как мы узнали, был сдвинут сексом. Возможно, скорее, так оно и было, что он не испытывал никаких угрызений совести. Есть такие психопаты, что умеют скрывать свои завихрения, тратят ненормальную энергию в работе и в общем сходят за обычных людей. Такие психи выражают свое сумасшествие в какой-то одной сфере. У Лео — это был секс, он выпускал пар, находясь с проститутками или дочерью. Он унижал Кэтрин не только физически. Его желание было больше простого чувственного удовлетворения. Он жаждал полной власти. Однажды сломав ее физически, Лео не мог успокоиться, пока не разрушил ее психику и разум. Ко времени поездки к Янси, чтобы родить от отца, она была так же больна, как и Лео. Однако Кэтрин, подобно отцу, умела искусно скрывать истинное лицо. Надлом произошел в те три дня, о которых говорила Янси. Но потом Кэтрин вновь смогла взять себя в руки.