Книга Охотники за удачей - Дмитрий Леонтьев

— Насмерть? — широко распахнула глаза Лариса.

— Милая моя, а я «не насмерть» не умею, — признался «суперстар». — Правда, перед этим подробнейше узнал у них обо всех последних событиях. И про инцидент по «захвату сфер влияния», и про Бородинского, и про трагедию на даче, и про беднягу бомжа… Кстати, его настоящая фамилия — Бабушкин. Юрий Николаевич Бабушкин. Я, когда диспетчер передал мне информацию от какого-то «Толстяка», сначала поехал по указанному адресу… Но там уже вовсю орудовала милиция. Я покрутился, узнал все, что можно было узнать, и прямиком направился к моему другу детства Ключинскому, — он церемонно поклонился Григорию Владимировичу, — Ну, а дальнейшее вы знаете…

— И они вам все так легко рассказали? — не поверил Сидоровский. — И про Бородинского, и про дачу?.. С чего бы это вдруг?

— А я на них испробовал те методы, которыми они мне грозили, — пояснил «суперстар». — Грязные и примитивные методы, но для их убогого воображения — верх инквизиторского искусства… Ах, разве так пытают?! Вот раньше пытали, так пытали! А это… Тьфу!

Устенко поперхнулась кофе и закашлялась. Ключинский поспешно похлопал ее ладонью по спине и укоризненно посмотрел на шкодливо улыбающегося «суперстара»:

— Зачем ты людей пугаешь? Мог хотя бы за столом удержаться от своей привычки шокировать людей…

— Да разве же я пугаю?! — искренне изумился Лихолит. — Вот если бы я начал рассказывать о славных годах мой юности, прошедших в НКВД — тогда да, тогда у них даже обед в желудках залюбопытствовал и полез посмотреть, кто это такие веселые байки травит.

— Ох, Николай, Николай, — только и вздохнул Ключинский.

— А что здесь такого? — пожал плечами Лихолит. — Подумаешь… Кстати, Григорий, друг мой, ты знаешь, что я стал отъявленным коммунистом?

— Если мне не изменяет память, ты и состоял в партии, — сказал Ключинский.

— Так то была чистая формальность. Нельзя было работать в моей конторе и быть беспартийным. Я и не раздумывал никогда над этим. Коммунист, и коммунист. Хоть горшком называйте, только в печь не ставьте и работать не мешайте. А теперь я из принципа налево и направо заявляю, что я — коммунист. Это сейчас так весело! И как только какой-нибудь псевдодемократ войдет в пик своей истерии, я ему так ласково-ласково сообщаю, что я был еще и «палачом НКВД»… Это надо видеть! Словами это не передашь!.. Костенеющим языком начинают лепетать, что, в принципе, во времена социализма и хорошего было немало, и рост экономики был необычайно высок, и в космос мы первыми полетели, и в науке гигантские достижения делали, и о всеобщем равенстве и братстве мечтали, и что войну выиграли, и моральные ценности были не то что сейчас, а «перегибы на местах» — так они сейчас куда чаще, чем тогда, встречаются… Ой, да много чего вспоминают. И это так интересно!

— И зачем тебе все это нужно? — вздохнул Ключинский. — Когда-то ты возмущался моей терпимостью к «палачам и цареубийцам», называл революцию «бунтом» и даже бегал по инстанциям, когда меня пытались посадить…

— Я говорю только то, что думаю. Я — примитивный человек, Григорий… Но в политику я никогда не лез. Зато в своем деле был профессионалом высшей пробы. Сейчас таких уже не производят. Обмельчал народишко. И котята слепые, а не волки… А почему… Проституток от политики я ненавижу. Ты хочешь сказать, что то, что сейчас творится — демократия? Проституция это. Между «демосом» и «кратией» — каменная стена стоит. И «кратии» насрать на то, что хочет «демос». Просто большинство коммунистов-проституток стали называться демократами. Помню я, как эти партийные бонзы партбилеты перед кинокамерами журналистов рвали. Их кто-нибудь насильно в партию тащил? Уговаривал, заставлял, упрашивал, угрожал? Нет, даже наоборот, еще и не всех принимали. Они один раз предали, и другой раз предадут. Проститутки и есть.

— Да зачем? — воскликнул Ключинский. — Зачем дразнить дураков? От этого нет никакой пользы.

— Зато есть удовольствие, — заметил Лихолит. — Мне это нравится. Я не ангел. Я — здоровый, обаятельный, удачливый, сильный и нахальный мужик. И проституток от политики не люблю. И дураков не люблю. И подлецов не люблю. Зато очень люблю, когда им плохо. В каждом человеке есть частичка… м-м… частичка Ключинского, частичка Лихолита, частичка Врублевского, частичка Филимошина. И каждый растит в себе ту частичку, которая ему больше нравится. Ты выращиваешь Ключинского в себе, а я вытравливаю Филимошиных и Шерстневых — в других. Но я не могу вырезать из себя Лихолита. Ну, нравится он мне. Это такая обаятельная, милая старая сволочь… Просто до обаятельного отрицательный персонаж. И ничуть не стыжусь этого. Я уверен, что прав, и готов защищать свою позицию до последнего.

— То-то и плохо, — сказал Ключинский. — Нельзя победить зло его же методами… Ты приехал очень не вовремя. Боюсь, что ты втянешь ребят в беду.

— А я все время нежданный гость, — сказал Лихолит, — Но не «незваный». Меня зовут убитые. И чтобы успокоить их, выполнить их просьбу, отомстить их убийцам и защитить их детей — приезжаю я…

— Нельзя отнимать у людей шанс на раскаяние и спасение. Даже пророки приходили не к праведникам, а к грешникам. К таким, как ты, в том числе… Ты веришь в Бога?

— М-м… Наверное — да… Да, верю. Но не в религию.

— Так что же ты скажешь, когда предстанешь перед Ним?

— Извините, ошибся дверью. Кажется, мне несколькими этажами ниже.

— А если серьезно?

— Если серьезно, — в глазах Лихолита явственно полыхнул огонь, — если серьезно, то и после смерти я пойду туда, где собираются подлецы. Муки ада? Хе… Это — «цветочки» до тех пор, пока туда не пришел я. Вот когда приду я, тогда и начнется настоящее веселье! Я не оставлю их и после смерти. Я буду преследовать их по всем кругам ада, придумывать самые страшные пытки и мучить их так, как не снилось ни одному садисту! Не будет им спасения ни под землей, ни в пламени! Нет во мне милосердия, Григорий. К ним — нет! Можно назвать меня маньяком, палачом и садистом. Я и есть маньяк, палач и садист. Я готов пилить ржавой пилой глотку Гитлеру, сажать на кол Чикатило и снимать кожу с Иртышева… Нет, в аду меня привлекает «компания». Я — компанейский человек, Григорий. Со мной они не соскучатся. Я заслужил это право, Григорий. Я не проповедую свой образ жизни и не сужу никого — на это у меня прав нет, но на месть у меня право есть, и я его никому не отдам…

— Пожалей хоть ребят, — попросил Ключинский. — Не втягивай их в это… Ты же знаешь, чем это кончится…

— А кто их принуждает? — «удивился» Лихолит. — Каждый поступает так, как хочет. Все исключительно добровольно. Я превосходно справлюсь в одиночку. Более того, они даже будут мне мешать, путаясь под ногами. Кто они такие? Дилетанты. А вот я — специалист по терроризму, убийствам и прочим пакостям. Так что, Григорий, у засранцев этого города настали тяжелые времена. Никто не уйдет, не заплатив по счету. Я себе уже набросал в уме маленький списочек. Каждый будет плотить по индивидуальному счету, но заплатят все.

— И тебе призраки убитых тобой по ночам не приходят?