Книга Страсть Клеопатры - Энн Райс

– Да, моя царица, теперь мне об этом известно, – ответил Рамзес. – Однако я не могу вернуться в прошлое и исправить свою провинность. И я не могу стереть секрет эликсира из моего сознания. Со времен той великой кражи прошли уже тысячи лет. Правомерно ли это или неправомерно, но сейчас я владею этим секретом. Так что не просите от меня невозможного.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я прошу тебя на самом деле, – сказала она.

– Понимаю. Вы просите, чтобы я больше никогда не действовал опрометчиво, чтобы никогда не шел против природы и чтобы никогда снова не имел дела с оживлением мертвых.

– Именно так, – кивнула она.

– В этом я даю вам свое слово. Да и как я могу этого не обещать? Воскресив Клеопатру из ее вечного сна, я сотворил ночтина, как назвал ее Сакнос, и тем самым совершил ошибку. Но никогда больше я ничего подобного не повторю и сделаю все, что смогу, чтобы… исправить это.

Он запнулся, потому что не смог произнести другого слова, которое крутилось на языке.

– Ночтин… – задумчиво произнесла Бектатен. – Ночтины – существа, которых описывал глупец. Возможно, твоя сломленная Клеопатра вовсе не ночтин. Не забывай, что Сакнос совершал свои воскрешения неполноценным эликсиром. Тем самым, которым обрекал на конечную смерть своих «фрагментов».

– Это правда, – согласился Рамзес.

– А ты плеснул на мертвое тело Клеопатры чистый эликсир. Кто сказал, что после этого она стала ночтином или что обязательно сойдет с ума?

– В самом деле… – неуверенно прошептал Рамзес. – Но ведь она все-таки сходит с ума, разве нет?

– Она страдает. Она в смятении. Путь перед ней окутан мраком. Но опять-таки: ее вернул к жизни чистый эликсир, и очень может быть, что дополнительная его доза излечит ее.

От нахлынувших чувств Рамзес едва не прослезился:

– Может быть…

– Как ты правильно сказал, Рамзес, ты несешь за нее ответственность. Я не стану задавать тебе лишних вопросов касательно того, что ты будешь предпринимать в отношении Клеопатры, если ты не будешь искать возможности уничтожить ее. Этого я допустить не могу.

– Я понял вас.

– Я буду следить за тобой. Я всегда буду за тобой наблюдать.

– И вы увидите, что я при этом буду вести себя мудро и предельно обдуманно, – сказал Рамзес. – Обещаю вам.

– Вот и хорошо, Рамзес Великий. Значит, мы договорились, не так ли?

42

Поместье Резерфордов

Ему говорили, чтобы он больше и ногой не ступал на территорию поместья. И не только он – вообще никто. Он даже слышал, как медсестры в больнице перешептывались между собой, что главный особняк, а также фермы крестьян-арендаторов и даже древнеримский храм нужно сжечь дотла, чтобы потом землю эту освятили священники всех известных религий.

Такие разговоры приводили его в бешенство. Тем более что подобные пересуды ходили и среди гостей того злосчастного приема, проходивших курс лечения от пережитого шока и внутреннего опустошения в той же больнице, куда он отвез свою мать. Он был расстроен как никогда. И не из-за потери своей прекрасной попутчицы из Каира, безумной подруги мистера Рамзи. Не из-за потери Джулии, которая, впрочем, никогда и не была его девушкой по-настоящему, если уж быть честным до конца. И даже не из-за длительного отсутствия своего отца, от которого по-прежнему не было вестей, даже после всего случившегося.

Так где же сейчас его отец? В очередном казино? Вероятно, когда слухи об этой ужасной истории достигли континента, он должен был бы связаться с ними. Однако до сих пор от него не было ни телеграммы, ни телефонного звонка, ни вообще каких-либо известий – только еще один крупный перевод на счет в банке.

Той ночью Алекс смог контролировать свой гнев. Ему удавалось отворачиваться от сплетничающих докторов и нянечек и не осыпать их бранью. Чтобы не обидеть тех, кого не было на торжестве во время всего этого ужаса, призывами не болтать о том, чего они не знают, он начинал лихорадочно терзать в руках свой смятый носовой платок.

Вместо этого он продолжал оставаться настоящим джентльменом, славным парнем. Но обе эти роли напоминали дырявые костюмы, неспособные скрыть его внутреннее смятение и горе.

Когда полицейские допрашивали его, ему сразу стало понятно, к какому, якобы логическому, объяснению случившегося его подводят.

Они не утверждали, что все присутствующие страдали от коллективного помешательства, но настаивали на том, что в некоторых фактах необходимо разобраться. Например, почему никто на празднике не был ранее знаком с людьми, погибшими такой чудовищной смертью? Полиции удалось выяснить несколько их имен от тех гостей, с кем эти люди успели недолго побеседовать на лужайке. Однако ни одно из этих имен не было известно ни Алексу, ни его матери, ни кому-то из выживших гостей. Полицейские смогли допросить секретаршу, занимавшуюся рассылкой приглашений, и она сказала, что в ее списке этих имен не было. В общем, получалось, что эти таинственные люди пришли из ниоткуда и исчезли в никуда. После чего полиция пришла к парадоксальному выводу: возможно, этих людей вообще никогда не существовало?

А затем всплыл вопрос насчет подземного хода на территории их собственности. Алекс об этом ничего не знал, однако полицейские утверждали, что обнаружили следы, которые обрывались на выходе из этого тоннеля у местного пруда.

Все эти обстоятельства как-то связаны между собой, настаивали полицейские. Во всем этом чувствовалась чья-то хитрость, рука мошенников, попытка увести следствие в неправильном направлении. По-видимому, была организована грандиозная мистификация, целью которой было создание хаоса, чтобы отвлечь внимание от какой-то преступной деятельности. Вероятно, кражи.

Когда на следующий день рано утром Джулия наконец-то дозвонилась до Алекса в больницу, он, буквально кипя от гнева, описал ей ход расследования. Джулия показалась ему удивительно спокойной. Она старалась утешить его. Она очень сожалела, что эта паника разделила их, но у них с Рамзи все в порядке, хотя, конечно, они, как и все остальные, до сих пор пребывают в состоянии шока от того, чему стали свидетелями. Она сказала ему, чтобы он позаботился о своей матери, что это сейчас самое главное. Так и сказала: «Позаботься о матери». А они с Рамзи со своей стороны очень скоро вернутся, чтобы переговорить с полицией.

Разумеется, она была права.

Точнее, права наполовину. Его мать, конечно, была очень дорога ему, но семейное поместье по-прежнему имело для них фундаментальное значение. Особенно особняк. И это бредовое предположение полиции относительно имевшей место кражи нужно было как-то подтвердить или опровергнуть. Поэтому, когда медсестры дали его матери очередную дозу успокоительного, он ускользнул из больницы и вернулся в усадьбу.

Тот факт, что дом по-прежнему стоял на месте, целый и невредимый, почему-то поразил его, что уже само по себе было абсурдно.