Книга Против либерализма к четвертой политической теории - Ален де Бенуа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Предшествующие краткие указания позволяют понять, что название «Империя» может быть отнесено только к таким историческим конструкциям, как римская империя, Византийская империя, Священная римская империя германской нации или Оттоманская империя. Совершенно точно не империи в этом смысле империя наполеона, гитлеровский Третий рейх, британская и французская колониальные империи, равно как и современные империалистические образования американского или советского типа.
Очень трудно дать имя империи образованиям или могуществам, занятым исключительно простым процессом расширения своей национальной территории. Такие современные «великие державы» — не империи, но всего лишь нации, просто стремящиеся к расширению своих сегодняшних границ через военные, политические, экономические или иные завоевания.
В эпоху наполеона «Империя» — термин, которым уже именовали монархию до 1789 года, но только в смысле «государства» — всего лишь национальногосударственное целое, стремящееся утвердиться в Европе как великая державагегемон. Империя Бисмарка, отдающая приоритет государству, просто стремится к созданию немецкой нации. Государственнонациональный характер Третьего рейха был констатирован начиная с Александра Кожева, заметившего, что гитлеровский лозунг Ein Reich, еin Volk, еin Führer всего лишь перевод на немецкий — причем плохой — лозунга Французской революции: республика единая и неделимая. Враждебность Третьего рейха определению Им перии проявилась в том числе в критике идеи «опосредую щих учреждений» и «штатов» (Stände)15. Также известно, что в советской «империи» всегда преобладал централистский и ограничительный подход, навязывавший унификацию политикоэкономического пространства и урезание мест ных культурных прав. Что касается американской «моде ли», нацеленной на обращение всего мира в однородную систему материального потребления и техникоэкономи ческих практик, то вообще с трудом видно, какую идею, ка кой действительно духовный принцип она была бы способна провозгласить.
«Великие державы» ipso facto не суть империи. Более того, только от имени Империи возможна критика современного империализма в разных его формах. Юлиус Эвола только так и смотрел на вещи, когда писал: «Без „обычаев и становлений“ ни одна нация не может надеяться на успешную и легитимную имперскую миссию. невозможно полагаться на свои национальные характеристики и при этом желать, оставаясь на этой основе, господствовать над ми ром и даже над иными землями»16. И далее: «если „империалистические“ устремления нынешних времен потерпели крах, а на руинах остались освобожденные от них народы, что стало для них источником всевозможных бедствий, то причина этого только в отсутствии всякой действительно духовной, сверхполитической и сверхъестественной стихии и замена ее силой более мощной, но той же природы, что и сила защиты от него, и отсюда — простым подчинением. если империя не сакральна, то это не империя, но вид раковой опухоли, атакующей разнообразные функции живого организма»17.
* * *
Но чему может послужить cегодня размышление о сути Империи? Представлять ее себе или призывать, вспоминая древние обеты, — не пустая ли это химера? Возможно. но случайно ли вспоминают именно о римской империи, когда пытаются преодолеть понятие «Государстванации»? Случайно ли, когда мысль заходит в тупик, ее вновь мобилизует именно идея Империи (Reichgedanke)?18 И разве не та же самая идея лежит в основании всех сегодняшних дебатов о европейском строительстве?
Понятие Государстванации непреодолимо? Многие поддерживают эту идею, причем не только левые, но и правые. Среди последних — Шарль Моррас, по мнению которого нация есть «самое крупное из существовавших в истории общественных объединений, самое крепкое и полно ценное»19; и он же исповедовал, что и «в политической области нет ничего более крупного, чем нация»20. Между тем, когда началась Вторая мировая война, один из его самых верных учеников, Тьерри Молньер, сказал учителю:
«Культ нации — не ответ, но бегство, мистификация или, более того, опасное переключение внимания на сугубо внутренние проблемы»21. Сегодня существенно только то, что представляет собой мир за пределами Государстванации. То, область действия чего проходит сквозь множество разрывов. Ответ на что — в появлении новых социальных движений, в устойчивом регионализме и автономизме, в новых, неизвестных ранее формах общинности, которые оказываются теми же самыми, некогда разрушенными, но как бы новыми формами опосредующей социализации. При том, что Государствонация вызывает сомнения и в верхней своей части. Оно лишается силы самим ходом международной конкуренции, возникновением международных или обще европейских объединений, межправительственных бюрократий, научнотехнических структур, планетарных медиа корпораций и международных групп давления. Параллельно все более очевидно экстравертирование национальных экономик в ущерб внутренним рынкам. Через игры совместных предприятий, транснациональных фирм, биржевые операции, мировые макронакопления.
В странах Третьего мира Государствонация, лишенное какоголибо исторического фундамента, все более и более ясно предстает как западное заимствование. Долгосрочная жизнеспособность «наций» Черной Африки или Ближнего Востока (не будем говорить каких) с каждым днем становится все более и более сомнительной. Эти нации возникли в результате ряда, под контролем колониальных держав, произвольных территориальных разделов, без всякого знания местных исторических, религиозных и культурных реалий. разрушение Оттоманской империи, точно так же как и АвстроВенгерской, осуществленное во исполнение Севрского и Версальского договоров, произвело катастрофу, по следствия которой ощутимы до сих пор, о чем свидетельствуют Война в Заливе и тяжелые потрясения, продолжающиеся в Центральной Европе.
Исходя из этих условий как можно не задаваться вопросом об идее Империи, которая на сегодняшний день является единственной альтернативной моделью перед лицом Государстванации? налицо неумолимые знаки. Среди них объединение Германии, очарованность образом Австро Венгрии, новое появление старого понятия Mitteleuropa22. Призывание Империи произойдет по необходимости. Мы уже цитировали Александра Кожева. Замечателен написанный им в 1945 году и только недавно опубликованный текст, в котором он призывает к созданию «латинской империи» и указывает на идею Империи как на альтернативу Государствунации, с одной стороны, и абстрактному универсализму — с другой. «либерализм, — писал он, — не в со стоянии вообразить никакой политической целостности по ту сторону наций. но и интернационализм грешит тем, что не видит ничего политически жизнеспособного, кроме человечества в целом. не остается ничего, кроме как вновь открыть промежуточную политическую реальность империй как союзов, как международных плавильных котлов совместимых меж собой наций, политическую реальность наших дней»23.
Европа стремится к политическому единству. но это политическое единство не может быть выстроено по национальной якобинской модели без того, чтобы не уничтожить богатство и разнообразие всех ее составляющих; еще менее его может взрастить экономический наднационализм, о ко тором грезят брюссельские технократы. Европа не может быть создана иначе чем по федеративной модели, основан ной на единой идее, едином проекте, едином принципе, то есть в конечном счете по имперской модели.