Книга Ржев — Сталинград. Скрытый гамбит маршала Сталина - Вячеслав Меньшиков

Но в 1942 году противника на Ржевском выступе, похоже, никто не собирался окончательно громить – его только привязывали к центральному участку фронта. И разве мог Верховный в полном объеме разъяснить такой стратегический замысел Жукову, Василевскому, Коневу и другим своим генералам?! Ведь это сразу породило бы у них чувство «наплевизма»: «Не разбили немцев, скажем, под Оленино, ну и пусть. Все равно не обязательно их там побеждать. Фашистов надо только удерживать на устоявшихся рубежах обороны». В таком случае вряд ли бы Георгий Константинович достиг под Ржевом больших успехов при недостаточном снабжении фронтов всем необходимым для победы Красной армии.

И поэтому Дэвид Глэнтц дважды не прав – не было никакой ошибки Жукова. Это был правильный и хитрый расчет Сталина как Верховного главнокомандующего на будущую победу. А Георгий Константинович выполнял не свои задумки наступлений против гитлеровцев, а уже утвержденные директивы и приказы Ставки ВГК, чего и не заметил американский полковник Д. Глэнтц. Вторая его неправда – сражения под Ржевом не были напрасными, как видится особенно ясно сегодня, коль скоро в финальной части этого стратегического боестолкновения немцы потерпели сокрушительное поражение под Сталинградом. Какая уж тут-то ошибка?!

Более глубоко на этот вопрос, на взгляд автора этой книги, ответил тот же кандидат технических наук Станислав Покровский. Он выдвинул такую концепцию сражений под Ржевом: «Главный успех – в отсутствии успеха…»:

«Мы вынуждены произносить именно эту фразу. В Ржевской битве, которая внешне представляла собой длительную позиционную борьбу за незначительные пространства, прочитывается глубокий стратегический замысел Генштаба Красной армии. Нет видимых громких успехов? Но в этом-то самый главный успех! Поставить какую-то крупную группировку противника в катастрофическое положение – нет проблем. Но тогда он в целом отойдет на более выгодные рубежи и высвободит себе руки…

Почти год крутили противнику мозги. А реально проводить наступления с решительными целями на данном участке фронта было практически невозможно. Действительно, эшелонированная на 80-100 километров в глубину оборона могла быть сокрушена только слишком большой кровью. Но вот этого-то в планах советского командования как раз и не было. Сами сдадут, когда приспичит. Приспичило после Сталинграда и наследующих ему операций. Но и Красной армии уже не нужна была позиционная война. Пришло время стратегического наступления. Теперь Красная армия могла воевать с немцами на равных и в степи. Загнали противника в край, куда из-за малочисленности дорог и станций сложно что-то быстро завезти и столь же сложно что-то быстро эвакуировать. И играли с ним в кошки-мышки…» (Выделено мной. – В. М.) [25]

Тот же Станислав Покровский справедливо уточняет:

«Принципы организации армии не допускают невыполнения директивы вышестоящего командования. Даже если тебе кажется, что ты лучше понимаешь обстановку. Даже если ты считаешь решение вышестоящего начальства глупым. Оно – начальство. И кто знает, может, глупый приказ на самом деле не глуп. Тобой жертвуют во имя замысла, который тебе неизвестен. Люди должны гибнуть, выполняя заведомо неисполнимый приказ потому, что за тысячу километров от них реализуется операция, ради успеха которой и вправду имеет смысл погибать в кажущейся бессмысленной отвлекающей операции. Война – жестока». (Выделено мной. – В. М.) [26]

Термин «отвлекающая» в отношении операции «Марс» был дан военными специалистами еще в 1942 году, которые так ее обозначили и с чем согласился Сталин. Это определение хоть как-то расставляло на свои места сражения под Ржевом, но для Верховного оно было более ценно тем, что при таком «прикрытии» руководства ходом войны он мог скрывать за ним до поры до времени истинный смысл триединого замысла Ставки, чтобы сохранить секретность предпринимаемых действий на советских фронтах даже от своих военачальников.

Каждый из полководцев получал свой участок боевой работы и отвечал за него. А полностью весь стратегический замысел 1942 года был собран только у Верховного главнокомандующего в Ставке, точнее, в его кремлевском кабинете. Такой расклад особенно виден по мемуарам советских военачальников, позитивно оценивавших деятельность только на своем фронте, в своей армии, дивизии и др. Но никто из них об операции «Монастырь» не написал ни слова. Правда, за этим очень строго следила внимательная военная цензура тех лет.

Продолжая разговор о жестоких, но так необходимых сражениях под Ржевом с позиции сегодняшнего дня, жалею, что большие военачальники, включая Сталина, толком не посчитали, во сколько же может обойтись такая игра в кошки-мышки на ржевских рубежах. А вот по расчетам маршала Советского Союза, Героя Советского Союза Виктора Георгиевича Куликова, который был фронтовиком и воевал в 1942 году в танковых частях на Калининском фронте, цифра потерь может составлять 2 060 ООО советских воинов (вместе с санитарными потерями). Он видел своими глазами, как билась Красная армия под Ржевом. Водил в атаку на немцев взвод и роту. В 1998 году в газете «Ржевские новости» за 27 февраля маршал опубликовал статью «Между Ржевом и Вязьмой», в которой очень критично рассказал о ржевской военной эпопее.

К сказанному можно добавить и другой пример. Выступая на научно-практической конференции «Ржев: два взгляда на битву» при обсуждении доклада один уважаемый представитель власти и один известный полководец открытым текстом призвали исследователей Ржевской битвы:

«1. Пользоваться не документами, а данными Кривошеева.

2. Ограничиться цифрой в 2,5 миллиона человек общих потерь под Ржевом, а про каждую часть не рассусоливать…» (дословно. —

В. М.) [27]

Вот такое жуткое количество солдат, оставшихся на ржевских полях, в болотах и перелесках, фронтовиков-инвалидов и т. д. (И часть погибших там до сих пор не захоронена! – В. М.)

А кто противостоял Жукову, Коневу, Пуркаеву, Соколовскому? Не менее талантливые боевые генералы вермахта – командующий группой армий «Центр» Ханс Гюнтер Адольф Фердинанд фон Клюге, командующий 9-й полевой армией на Ржевско-Вяземском плацдарме генерал-полковник Отто Мориц Вальтер Модель. Это были думающие и смелые генералы вермахта. О силе воли, например, последнего, Моделя, говорит хотя бы такой факт:

«…Известно, что Гитлер, как и Сталин, часто вмешивался в действия военачальников, принимал решения по многим важнейшим операциям сам.

Об одном таком случае рассказал генерал Хорст Гроссманн: «Однажды Гитлер решил перевести танковый корпус ближе к Гжатской позиции. Вальтер Модель же считал, что лучше его перебросить по соседству с Ржевом. Оба настаивали на своей точке зрения. Спор становился все громче, и Модель взволнованно вскричал: “Мой фюрер, вы командуете 9-й армией или я?” Пораженный этой резкостью, Гитлер хотел приказом утвердить свою точку зрения. Тогда Модель очень громко произнес: “Я вынужден заявить протест”».