Книга Тайный сыск генерала де Витта - Владимир Шигин

17 сентября он подписал указ кабинету Императорского Двора: «Принадлежащее мне на Южном береге Крымского полуострова имение Ореанду, со всеми строениями и угодьями даруя любезнейшей супруге нашей Императрице Александре Федоровне, повелеваю считать собственностью Ея Императорского Величества».

Царскую чету Воронцов принимал в своем дворце в Алупке. Николай I пробыл в Алупке с 16 по 19 сентября и, как описывал один из сопровождающих его приближенных, С.В. Сафонов, «Его Императорское Величество остался чрезвычайно доволен всем, им найденным в Крыму, и выразил это в рескрипте, данном на имя достойного правителя Новороссийского края, графа Воронцова». Александра Федоровна оставалась в Алупке до 30 сентября. В один из погожих дней, 27 сентября, «Ея Императорское Величество изволила долго прогуливаться верхом и посетила принадлежавшую ей Ореанду. Воздух был тёпел, море было тихо и покойно». 30 сентября, покидая южный берег Крыма, императрица снова посетила Ореанду. Она и великая княжна Мария Николаевна «изволили поехать верхом на довольно возвышенное место, откуда видна вся Ореанда, Ялтинская долина и весь берег между мысом Ай-Тодор и горою Аю-Даг. Эта скала составлена из многих отдельных скал и покрыта можжевеловыми деревьями. Среди этих скал Ея Императорское Величество изволила собственноручно посадить лавровое дерево и потом долго работала с великой княжной, графом и графинею Воронцовыми, засыпая дерево землею».

Уезжая из Алупки, императрица Александра Федоровна оставила письмо: «С чувством искреннего сожаления оставляю прелестную Алупку, которую никогда не забуду, равно как и её обитателей, оказавших нам более, нежели любезный приём. Увижу ли я когда-нибудь этот возлюбленный берег? Вот вопрос, естественно, представляющийся при расставании с местами и странами, неизгладимыми чертами врезавшимися в память. Почему Черное море так далеко от Балтийского?»

Вскоре после Вознесенских маневров де Витт, выбрав удобную минуту, обратился к Николаю с просьбой об устройстве своего любимца Адама Ржевусского. Николай был в хорошем настроении и тут же назначил графа Адама своим флигель-адъютантом, а ещё через три месяца он был переведен подполковником в Ахтырский гусарский полк, с оставлением в звании флигель-адъютанта. Уже через год граф Ржевусский был произведён в полковники и вскоре получил в командование Малороссийский кирасирский (впоследствии драгунский) полк. Милости меж тем продолжались. В следующем году он был награжден орденом Святого Владимира 3-й степени, Станислава 2-й степени и прусским Красного креста. Карьера складывалась головокружительной. Однако едва Ржевусский вышел из-под опеки де Витта, его ждала большая неприятность.

В 1839 году при переходе Малороссийского кирасирского полка в Калиш на маневры солдаты не только вымогали у жителей деньги на выпивку и закуску, но и устроили настоящий погром, в ходе которого погиб один из жителей. Жители Дубно принесли жалобу на чинимые насилия, дело дошло до императора, и началось разбирательство, которое тянулось около четырех лет. Николай был взбешен бесчинствами кирасиров, и никакое заступничество де Витта уже помочь не могло. Ввиду предстоявшего неблагоприятного исхода Адам Ржевусский просил об увольнении его в продолжительный отпуск, просьба была исполнена, и, сдав полк, он был отчислен в отставку. В октябре 1839 года, по всеподданейшему докладу генерал-аудиториата о следствии по жалобе жителей города Дубно, последовало Высочайшее повеление: «Флигель-адъютанта полковника графа Ржевусского, за допущенные непростительные беспорядки, арестовать домашним арестом на трое суток, с объявлением, что единственно во уважение прежней и нынешней отличной службы строже не наказывается». Наказание было, в общем-то, пустячным, возможно, вновь сказалась помощь де Витта. Последнее, что мог сделать для своего бывшего адъютанта генерал, так это добиться восстановления его в должности флигель-адъютанта при императоре. К этому времени Николай уже остыл и простил Ржевусского.

СУДЬБА КАРОЛИНЫ

После разрыва с де Виттом Каролина Собаньская и Степан Чиркович, как мы уже говорили, некоторое время жили в доме Голицыной, который после её смерти перешёл к дочери знаменитой Юлии Крюденер — баронессе Беркгейм. Дело в том, что поначалу под идейное влияние Голициной попал Чиркович. Что касается Каролины, то она приобщилась к голицынским фантазиям через него, причем весьма быстро усвоила условный язык секты. Голицына была восхищена своими новыми адептами и стремилась — в благодарность — устроить их жизнь.

Отметим, что Каролина в эту нелегкую пору своей жизни не утратила своей красоты и обаяния. Брат княгини А.С. Голицыной, Н.С. Всеволожский, встретивший в эту пору у сестры Собаньскую, писал о ней: «Редко встречал я женщин, столь прелестных во всех отношениях».

Что поддерживало Собаньскую в эти годы? На этот счёт можно ответить однозначно — любовь Чирковича. Об этом писала в своих письмах сама Каролина. Так, в одном из писем к Голицыной и её приятельнице баронессе Беркгейм она пишет: «Я убеждена, что Бог в бесконечном милосердии к каждому из своих чад хотел для меня этого союза: он был необходим для моей натуры, которая не может обойтись без руководителя и неизбежной поддержки в свободном, независимом положении, каково моё, натуры, которая не сумела бы воспользоваться своей волей иначе, чем во вред самой себе; он был необходим, чтобы обеспечить мою старость хлебом насущным, необходим, чтобы защитить меня против людей и самой себя, необходим также, чтобы заставить меня потерять привычку к счастию и ласке, все более и более расслаблявшую мою природную изнеженность. Моё пребывание подле вас обеих было последней главой моего полного счастья. Будьте же благословенны за это, как и за все другие благодеяния, которыми вы осыпали мою жизнь.

Молю Бога внести их в книгу живота и отплатить вам радостью и вечным блаженством. К небу поднимаются глаза мои, чтобы молить его обеспечить и вознаградить вас полностью; вас, которых он выбрал, чтобы меня спасти, защитить, любить, помогать мне, такой бедной, слабой, одинокой!

Ныне развернулась передо мной вся серьёзность жизни; мой муж добродетельный человек, честный во всём значении этого слова; но серьёзность его характера и строгость его правил отражаются на всем, что составляет жизнь; мой муж, впрочем, сопровождал меня в мои безумные и светские годы, и он требует во всех моих привычках перемены, которая обеспечит мне его уважение. Я должна работать, чтобы добиться этого уважения, и это накладывает на меня тысячу обязанностей, которым временами противится моя дурная природа, хотя мой рассудок их всегда одобряет. Серьёзность моего мужа беспокоит многих в отношении моего счастья, но это такой достойный человек, настолько проникнутый идеей долга, что я уверена, что моё счастье будет зависеть только от меня, моего рассудка, моего послушания воле, которая всегда будет стремиться к тому, что для меня хорошо».

Увы, надежды Собаньской на то, что Чиркович обеспечит ей хлеб насущный, не оправдались. Как ни старались её приятельницы выхлопотать отставному капитану какую-нибудь службу, четыре года оставался он без места. Трудно утверждать, но можно предположить, что Чиркович не мог найти себе места службы из-за противодействия де Витта. Если это так, то значит, де Витт был глубоко оскорблен связью Каролины со своим бывшим адъютантом. Как знать, может быть, именно в этой связи и была причина разрыва генерала с польской красавицей?