Книга Третьяков - Анна Федорец

Несмотря на то что потомкам Третьякова, да и его современникам, чуждым коммерческих занятий, позиции Третьякова- капиталиста кажутся прочными, это было не так. Риск всегда сопутствовал предпринимательской деятельности. Третьяков видел рядом с собой немало разорившихся купцов, в прошлом крупных коммерсантов. Живописцу П.П. Чистякову Павел Михайлович писал в 1885 году, в разгар реформ фабричного законодательства: «... весь прошедший год был очень тяжелый, да и этот начался плохо^тяжелое положение по всей России, особенно торговому люду круто приходится. Бог знает, скоро ли улучшатся дела? Да и улучшатся ли?»897 Только благодаря осторожному, взвешенному подходу к торговым и промышленным делам, только в силу привычки «подстраховывать» себя дополнительными источниками дохода Третьяков на протяжении многих десятилетий «оставался на плаву». И — более того — имел достаточно средств и воли совершать непроизводительные траты, то есть на покупку картин и строительство галереи. Если смотреть на деятельность Третьякова с этой позиции, становится понятно, почему он писал И.Н. Крамскому: «... Вы знаете, что я никогда не разыгрывал роли покровителя искусства; всегда старался приобретать возможно дешевле и вперед буду так же»898.

И тем не менее именно Третьяков дал жизнь мощному направлению в русском искусстве, обеспечил возможность творчества для десятков, если не сотен талантливых живописцев.

Именно Третьяков вошел в историю XIX века как один из крупнейших благотворителей.

Просто надо понимать, чего это ему стоило.

ВО СЛАВУ ХРИСТОВУ. ТРЕТЬЯКОВ-БЛАГОТВОРИТЕЛЬ

Советская эпоха, обращаясь к фигурам дореволюционных деятелей культуры, проявляла свой интерес очень избирательно. На многое было наложено негласное табу... а то и вполне гласное, официальное. Замалчивание тех фактов, которые не входили в «одобренную» версию биографии, нередко приводило к мифотворчеству. Так, появился миф о П.М. Третьякове- меценате, в рамках которого истоки меценатской деятельности Павла Михайловича увязывались лишь со «светской » стороной его жизни: с образованием, отчасти — с социальным происхождением.

Между тем «первая волна» купеческого меценатства (1850— 1860-е годы) во многом проистекала из религиозной стороны жизни купечества, а именно — из православной благотворительности. Ее деятели — купцы-меценаты, чья юность пришлась на 1840-е годы, — были в то же время крупнейшими традиционными благотворителями. Их материальный вклад в культуру и науку шел рука об руку с пожертвованиями на создание богаделен, больниц и сиротских приютов, на поновление храмов и обеспечение их богослужебными принадлежностями, иными словами, с социальной и церковной благотворительностью.

Однако... хотя купеческое меценатство и связано весьма тесно с купеческой же благотворительностью, эти явления нельзя отождествлять и тем более смешивать899. Меценатство довольно быстро забыло о своем «родстве» со старой русской православной благотворительностью, стало руководствоваться иными, нехристианскими мотивами. Уже те предприниматели- меценаты, кто принадлежал к поколению 1860-х годов или ко «второй волне » меценатства (1870—1890-е), в большинстве своем довольно далеко ушли и от традиционных благих деяний во славу Божию, и от Православия в целом.

Павел Михайлович Третьяков был не только меценатом, но и потомственным благотворителем в узком значении этого слова, то есть жертвователем на нужды Церкви и на призрение неимущих. Воспитанный в православной вере, в патриархальной купеческой среде, Третьяков с младых ногтей впитывал в себя устои «христианского общежития », в том числе необходимость регулярно заниматься социальной и церковной благотворительностью. Совершать благие дела для него, как и для его отца, деда, прадеда, было естественно в той же мере, как дышать.

К сожалению, исследователям вряд ли когда-нибудь удастся составить полное представление о масштабах благотворительной деятельности Павла Михайловича. С одной стороны, Третьяков, как истинный христианин, старался не афишировать свои благие деяния. Узнать о них можно только в тех случаях, когда они были отражены в документах. С другой стороны, далеко не все подобные документы дошли до наших дней. Так, известны отдельные факты крупной церковной благотворительности со стороны Третьякова, однако всю «линию» его пожертвований на Церковь выстроить невозможно: приходные книги московских храмов сохранились лишь частично. Но даже то, что сохранилось, показывает: благие дела во славу Господню занимали в жизни Третьякова ничуть не меньшее место, нежели собственно меценатская деятельность. По подсчетам современного исследователя предпринимательской благотворительности Г.Н. Ульяновой, П.М. Третьяков вошел в десятку крупнейших жертвователей Московскому купеческому обществу, которому купец передал более 1 миллиона рублей900. А ведь его благотворительность была гораздо обширнее!

О церковной благотворительности П.М. Третьякова до сих пор говорилось очень мало. Единственный факт, который обычно упоминают, — единоразовое и... довольно экзотическое пожертвование: Павел Михайлович взнес в Православное миссионерское общество 500 рублей на строительство храма Воскресения Христова в Токио (1886) 901. Однако этим церковная благотворительность купца, игравшая в его жизни очень важную роль, далеко не исчерпывалась.

Отдельные деяния Третьякова-жертвователя прослеживаются по крайней мере с середины 1850-х годов. Правда, первое время их трудно отделить от благотворительности его брата и матери. Это неудивительно: ведь до 1859 года торговые дела были сосредоточены в руках Александры Даниловны Третьяковой, и только от нее зависело, как распорядиться той или иной крупной суммой денег.

Известно, что первый крупный взнос на церковные нужды Третьяковы осуществили вскоре после переезда в Николо- Толмачевский приход. «... К 1830-м годам стало очевидным обветшание храма. Стараниями настоятеля о. Николая Розанова, старосты — почетного гражданина Алексея Медынцева и прихожан храма » церковь была капитально перестроена по проекту известного архитектора Ф. Шестакова902. Строительные работы на территории храма велись два с половиной десятилетия. Были построены новая колокольня, трапезная и ограда, был переложен главный алтарь и растесаны окна самой церкви. Обновленный храм был торжественно освящен лишь в 1858 году. На столь масштабные преобразования требовались немалые деньги. В числе главных жертвователей из числа прихожан храма были «... Андрей Николаевич Ферапонтов, братья Медынцевы и Александра Даниловна Третьякова с сыновьями»903. По-видимому, сделанный Третьяковыми вклад был весьма значителен.

О той роли, которую Третьяковы играли в Толмачевском приходе, говорит письмо П.М. Третьякова брату. В мае 1864 года Павел Михайлович среди прочего сообщает Сергею Михайловичу: «... в Голутвине хотят возобновлять холодную церковь. Вдова Торгашева пожертвовала 1000 р[ублей], к другим же прихожанам не идут, пока мы не подпишем. Сколько ты думаешь подписать? Сообщи твое мнение»904. По-видимому, на Церковь Третьяковы жертвовали крупные суммы. Так, в 1878 году «... на обновление трапезной церкви» Павел и Сергей Третьяковы «подписали» 4000 рублей905. Примерно столько же внесли богатейшие купцы прихода, а большая сумма поступила лишь от церковного старосты, в то время как остальные пожертвования оказались гораздо скромнее.