Книга Жизнь и смерть Бенито Муссолини - Михаил Ильинский

А бывший нацист, ныне покорный и исполнительный заключенный, живет с доброй дамой из Рима — его «Клареттой» и выздоравливает… Насколько позволяет возраст…

ГЛАВА X

НЕЗЕРКАЛЬНЫЕ ОТРАЖЕНИЯ.

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЫ И МУССОЛИНИЗМ

Фашистское государство. Определяя его сущность в 20–40-х годах, многие социологи впадали в обычное для них упрощенчество, сравнивали диктаторские режимы Западной Европы и Советского Союза. Это не были зеркальные отражения. Сравнения эти правомочны, если анализировать методы и цели действий репрессивного аппарата: полиция, слежка, суды, тюрьмы, аресты из политических соображений, ссылки идеологических и других противников. Социалистические государства объявляли себя государствами рабочих и крестьян, привлекали к себе трудовую интеллигенцию (именно трудовую, не уточняя ее социальное происхождение). Фашистские государства Западной Европы представлялись, в противовес, как орудие крупного монополистического капитала, что было, на мой взгляд, явным преувеличением, если не сознательным перегибом, чтобы, слив вместе фашизм и монополии, вынести им совместное обвинение. В фашистском государстве в органах власти господствовали не монополии, а политические партии с преобладающей ролью представителей средней и особенно мелкой буржуазии. Из' ее среды вышли Гитлер, Муссолини, другие лидеры немецкого нацизма и итальянского фашизма, что близко по сути, но, повторяю, не одно и то же.

Крупный монополистический капитал не давал в 20–40-х годах в Германии и Италии лидеров политической элиты и был готов служить интересам фашистской элиты, умел быстро приспосабливаться, находя для себя большой экономический и политический интерес в захватнической и колониальной политике фашистских государств Италии, Германии. Не успев достаточно поживиться в XIX веке, эти государства потребовали свой кусок от колониального пирога в начале XX столетия. Иными словами, фашизм, будучи в первоначалье выходцем из мелкой и средней буржуазии — более мобильной, активной, жаждущей обогащения и власти, быстро стал выразителем интересов монополистического капитала. И безосновательно звучит спор: кто, кому и в какой степени служил. Они были все взаимосвязаны, и каждый класс и прослойка играли свою роль.

Что же касается отношений между трудом и капиталом — это другая социально-политическая и экономическая плоскость; здесь фашистское государство действовало в интересах капитала, запрещая выступления протеста рабочего класса и крестьянства, преследуя оппозиционные политические партии, прибегая к изощренной демагогии, на словах сливая «интересы государства и народа». В этом отношении фашистские и социалистические государства, преследуя каждое свои цели, прибегали к аналогичным пропагандистским методам. И не удивляйтесь тому, что монументальное искусство, архитектура, зодчество, скульптура, живопись, литература, журналистика плыли словно в одном мощном потоке, служили аналогичным целям, выполняли похожие функции и задачи.

Фашисты в Италии предпочитали называть свое государство «корпоративным», «надклассовым», что «огосударствливало» профсоюзы, превращало их в рычаг «классового сотрудничества» под видом защиты социальных интересов рабочего класса, который также становился значительным резервом для армии и зарубежной экспансии фашизма. И все хором кричали: «Да здравствует дуче!» Примерно так же было в СССР, где все тоже славили вождя и «текли, куда надо, каналы…»

Фашистское государство строилось в итоге «сверху вниз», выдвигая идею фашистской «народности». Юридически фашизм в Италии опирался на законную власть монарха, и его всерьез не пытались ни разу свергнуть. На деле политическая власть неограниченно находилась у «главы правительства» и верхушки фашистских иерархов, которые на деле не допускали и не признавали никаких «корпоративных принципов», кроме своих — диктаторских, иерархических, фашистских.

«Фашизм, — утверждал Муссолини, — подразумевает неизбежное неравенство, которое благотворно и благодетельно для людей, которые не могут быть уравнены механически и внешним фактором, каковым, например, служат всеобщее голосование и выборы вообще». В какой бы стране выборы ни проходили в XX веке, на смену избирательной арифметике пришла высшая математика. «Логарифмами» успешно пользуются финансовые олигархи, выпуская вперед, «наперсточников», выходцев из мелкой и средней буржуазии, или то, что от нее осталось, или то, что, подобно ей, нарождается.

Тоталитаризм — это не только «жесткий режим», но и неотделимые от него эстетика, культура. Фашистская политика в области культуры считалась «краеугольной» и была важным элементом в борьбе за «духовную гегемонию», при которой государство выступало как «коллективная власть» во всех областях, включая и духовную. И фашизм, создавая свой духовный мир в обществе, должен был оставить таким образом свой след в истории. В архитектуре, искусстве, театре, скульптуре, живописи, литературе, кино. Один из идеологов фашизма в области культуры синьор Мораини на собрании архитекторов и скульпторов в ноябре 1933 года (когда и в Германии фашизм пришел к власти, что косвенно усилило режим в Италии) позволил себе так сформулировать идеологическое кредо фашизма и муссолинизма: «Фашизм призван к созданию больших монументальных памятников и великих художественных творений режима. Творчество должно быть реалистическим, коллективным и принадлежать коллективу. И выделять следует только тех художественных индивидуумов, которые нужны коллективу».

Эти «установки» нашли особенно яркое воплощение в архитектуре, где зодчие, как по мановению какой-го могучей «палочки», все разом обратились к монументальному выражению идей, провозглашенных фашизмом и лично дуче в Италии. Все рождающееся в новой архитектуре фашизма — в «неореализме муссолинизма» — должно было наглядно агитировать за величие и незыблемость идей, провозглашенных фашизмом. Темпы возведения новых памятников были удивительно быстрыми. Аллеи Империи и Триумфа в Риме и целый квартал ЭУР, фреска Карпонетти, прославлявшая Муссолини, на здании министерства корпораций. Это здание было построено в виде многих пчелиных сот, воплощавших в камне идею фашистской «народности», единства иерархов и народных масс.

Но об архитектуре 20–30-х годов, муссолинизме в зодчестве, урбанизме разговор особый. Заранее оговорюсь, не моя цель критиковать, высказывать положительное или отрицательное мнение об искусстве 60–70-летней давности, но право на констатацию очевидных фактов, определенный параллелизм в культурных тенденциях в различных, но диктаторских государствах Запада и Востока я за собой сохраняю. Без стремления преследовать какие-либо идеологические интересы.

* * *

Федерико Феллини, Ренато Гуттузо, Ренато Рашел — автор знаменитой песни «Арриведерчи, Рома», с которыми я был связан многолетней дружбой, после каждого совместного ужина любили побродить по Риму, и то ли обстановка ночного города, то ли особый внутренний настрой вызывали постоянно на разговоры о культурных ценностях, об историческом наследии народов, о памятниках искусства, о месте времени Муссолини в XX веке. Федерико Феллини считал, что Бенито Муссолини принял совершенно правильное архитектурное решение в Риме, повелев зодчим просчитать и прорубить проспект, называемый ныне Императорские форумы и соединяющий Колизей и Алтарь Отечества на площади Венеции; точно так же красива и полезна 300-метровая улица-стрела между площадью Святого Петра и набережной Тибра…