Книга Неизвестный Алексеев. Неизданная проза Геннадия Алексеева - Геннадий Алексеев

Перед входом располагался небольшой сквер с подстриженными кустиками барбариса, с несколькими раскидистыми вязами и белыми скамейками на жёлтых, посыпанных песком дорожках. Ещё из трамвая Д. увидел, что в скверике толпится народ. Выйдя из вагона, он прошёл по жёлтой дорожке и пробрался в толпу.

Здесь продавали собак и кошек, щенков и котят. Животных было не так уж и много, и не было в них ничего необычного, но публика проявляла к ним живейший интерес.

Когда продают щенка или котёнка – это естественно. Беспородных собачьих и кошачьих детей легче утопить, чем целый день торчать с ними в этом скверике, надеясь, что найдутся на них покупатели. Хорошо ещё, если дождик не моросит. Но когда продают взрослого пса или большого, ухоженного красивого кота, то за этим кроются некие особые обстоятельства, некие причины нетривиальные и нередко даже печальные, если не сказать трагические. Правда, случается, что продают и краденых животных, однако это всё же редкость. Причины бывают разные. К примеру, хозяину нужно срочно уехать, а там, куда он уезжает, держать кошку или собаку крайне неудобно. Или хозяин внезапно умирает, и тогда его любимца (или любимицу) продают его родственники, друзья или соседи. Или внезапно выясняется, что от собачьей шерсти у детей начинается жестокая аллергия, и тут уж действительно никуда не денешься – приходится продавать. Или – ещё один сюжет – старый холостяк, у которого была обожаемая собака, наконец-то женится, но его жена, как выясняется, не терпит собак. Может быть, и не сама жена не терпит, а её матушка, то есть тёща вышеупомянутого бывшего холостяка, но это, естественно, тоже веская причина для разлуки с преданным четвероногим другом. И так далее, и тому подобные неблагоприятные для кошек и собак ситуации.

Д. остановился около подростка, из-за пазухи которого торчала мордочка довольно уже крупного сиамского котёнка. Глаза у него были фиолетового цвета с красным отливом, нос был коричневый, кончики ушей почти чёрные. «Вот если бы не было у меня рыбок, – подумал Д., – я бы его купил. Сиамские кошки очень изящны. Но ведь они тоже любят рыбу, они тоже кровожадны».

После он постоял около огромного, чёрного, гладкого, длинноногого английского дога с толстой золотой цепью на шее. «Вместе с цепью продают, – подумал Д. – А пёс-то, конечно, роскошный. Но где уж мне собаку-то иметь. С нею забот по горло. А эта зверюга, небось, будет проглатывать всю мою зарплату, даже на корм рыбкам ни шиша не останется».

Потом Д. задержался около низенькой, длинной, шоколадного цвета таксы. Её хозяин, рослый лысый мужчина преклонных лет, убеждал предполагаемого покупателя: «Да вы не бойтесь! Она немного ест! Это вам не дог и не сенбернар! И кормить её можно чем угодно! Хлеб лопает! И капусту, и картошку. Я не вру – спросите кого угодно. Берите! Недорого же совсем! Берите! Не пожалеете! Она привязчивая! Она вас любить будет! Я бы не продал её никогда, честное слово. Такую собаку грешно продавать. Но трудно мне теперь с нею. Я инвалидом стал. По болезни. С сыном живу. А сын её невзлюбил. Зачем она лает, – говорит, – так громко? А она и не лает почти. Если и тявкнет разок-другой, то совсем тихонько. Ещё говорит: от неё шерсть везде остаётся. А какая же от неё шерсть? Она же не колли. Смешно! Да вы не опасайтесь! Берите! Она вам щенков будет приносить. Продавать их станете. Они дорогие. Не пожалеете!»

Уже выбираясь из толпы, Д. заметил девочку-подростка. Она стояла, гордо выпрямившись, плотно сжав губы и ни на кого не глядя. В её бледном, узком лице было что-то страдальческое. У её ног сидела смешная, длинноухая, лохматенькая дворняжка, серая с рыжими подпалинами. Шерсть на её тщедушном теле была расположена неравномерно, какими-то клочками. Морда у неё была очень комичная. Около ушей виднелось нечто похожее на реденькие бакенбарды, на кончике носа росли отдельные, длинные, нелепые волоски, а на лбу красовался кокетливый и будто бы нарочно подвитой локон. «Это собака для циркового клоуна, – подумал Д. – Выбежит на арену, и все тут же от хохота лопнут». Жёлтые глаза собачонки были, однако, умны и печальны. Она, видимо, понимала, что её продают, и страдала вместе со своей хозяйкой, страдала, но покорялась – а наверное, другого выхода не было, наверное, ситуация была поистине трагической. «Да кто же её такую купит?» – подумал Д. и отвёл глаза в сторону, не в силах глядеть на это душераздирающее зрелище. Отойдя на несколько шагов, он обернулся. Трогательно и как-то доверчиво моргая, собака внимательно глядела на Д., пронзая его сердце своей печалью. Д. снова отвёл глаза, сделал ещё пару шагов и, не удержавшись, снова взглянул на дворняжку. Она по-прежнему внимательно, всё так же моргая, смотрела на него.

Тут Д. заметил, что и девочка смотрит на него и в её взгляде гордое страдание борется с надеждой. «Вот чёрт!» – выругался Д. про себя и, отвернувшись, быстро зашагал к воротам рынка.

Рынок был шумный, многолюдный, живописный и интересный. Между лотков бродили покупатели и зеваки. Тут было на что посмотреть! Тут было чему подивиться! Тут было над чем поахать! Тут было перед чем постоять с разинутым ртом!

Д. начал с рыбного ряда. Глаза его разбегались, и сердце то и дело замирало от сладкого, детского восторга.

На окраине огромного, мрачноватого северного города, переполненного людьми и автомобилями, пропахшего фабричным дымом и бензиновой гарью, изобретательная и предприимчивая природа устроила выставку своих бесценных сокровищ, таящихся в глубинах тропических морей. Аквариумы стояли рядами, в них кишела всевозможная морская живность.

Некоторые рыбёшки были узенькими и длинными, как змейки, иные же были широкими и плоскими, как блюдечки. У одних плавники были короткие, малозаметные, а у других они превращались в замысловатые украшения, похожие на редкостные экзотические цветы. Некоторые рыбки непрерывно двигались, метались, скользили вдоль стен аквариума, очевидно, надеясь из него выбраться. Другие же были сонные, малоподвижные. Почти не шевелясь, они висели в воде на одном месте, лишь изредка помахивая хвостом и плавниками. Иногда же, сбившись в плотную кучку, рыбки лежали на дне и выглядели почти мёртвыми.

Были здесь рыбёшки, похожие на птиц, на бабочек и на стрекоз. Были похожие на листья растений. Были и ни на кого, ни на что не похожие, вовсе невиданные водные твари, созданные природой по какой-то прихоти, а может быть, по оплошности – бог его знает! Всё это мерцало, светилось, сверкало золотом и серебром и переливалось всеми цветами радуги…

Д. шёл по рядам, останавливался, дивился тому, что видел, читал надписи над аквариумами и банками, дивился затейливым названиям жителей океанских глубин и шёл дальше, снова останавливался, и снова дивился.

Оранжевые рыбки с голубыми глазами. Зелёные с оранжевыми хвостами. Густо-синие с ярко-алыми плавниками. Пятнистые. Полосатые. В мелкую крапинку. Всякие. Совершенно плоская, тонкая, почти невидимая спереди и сзади скалярия сбоку оказывалась похожей на древесный лист и была обладательницей длинных, острых плавников. У моллинезии парусной плавники и впрямь были похожи на распущенные паруса. А весь золотой, сверкающий хромис-красавец в самом деле был удивительно хорош. В небольшую, тесную узкую банку была помещена крупная, толстая и сердитая с виду рыбина поразительно нежного зелёно-голубого цвета. Под банкой на клочке бумаги было написано: «Бирюзовая акара. 1 шт. 25 р.».