Книга Тур Хейердал. Биография. Книга 1. Человек и океан - Рагнар Квам

Еще хуже было то, что у них появились разногласия во взглядах на войну, и это отражало зарождающиеся различия в мировоззрении. Для Тура солдат по-прежнему был антигероем, символом отвергаемого им мира. Для Лив после войны солдат стал героем, символом чего-то очень важного.

Тур видел войну вблизи. Западные державы выиграли ее, и он гордился тем, что внес в это свою лепту. Однако он был уверен в том, что союзники победили не благодаря умелому ведению боевых действий, а потому что немцы воевали еще хуже. С точки зрения Тура, победа не решила главную проблему: общество как было, так и осталось больным, — убийство многих миллионов человек не сделало его здоровее.

Лив не сталкивалась с ужасами войны, она жила в стране, где солдата превратили в идола, а оружие — в часть национальной души. По мнению Тура, она идеализировала солдат именно потому, что никогда не видела настоящей войны.

И если война сделала Тура еще большим антимилитаристом, чем раньше, то Лив двигалась в противоположную сторону. Поэтому война для них превратилась, к обоюдному изумлению, в трудную тему для разговора.

Вновь возникал вопрос — на что они будут жить? Мать двоих детей, Лив больше чем когда-либо ранее хотела быть уверенной в завтрашнем дне — ей надоело жить в постоянном напряжении. Во время войны вышли новое издание книги Тура о Фату-Хиве и ее перевод на датский язык. Таким образом, по возвращении домой их ждали кое-какие деньги. Кроме того, Тур получил от отца из Ларвика ценные бумаги в счет будущего наследства. А что дальше?

После возвращения домой в Норвегию семья отпраздновала дни рождения маленького Тура и малыша Бамсе — им исполнилось семь и пять лет. Они и раньше были озорниками, а сейчас требовали усиленного внимания. Но поскольку рукопись стояла как стена между Туром и мальчишками, все родительские обязанности легли на Лив. В силу необходимости она больше занималась сыновьями, чем Туром, и уже не успевала перепечатывать на машинке то, что он писал от руки. У Тура же возникло впечатление, что Лив уже не разделяет его идей. Противоречия накапливались, и понемногу чувства, которые они испытывали друг к другу, начали осла бевать. К весне Тур почувствовал, что Лив охладела к нему. Новый медовый месяц, которого он так ждал, не наступил.

Братья. Тур-младший и Бамсе отметили по прибытию в Норвегию седьмой и пятый дни рождения

Однако вместо того, чтобы заметить «бревно» в собственном глазу, он стал сваливать вину на свою мать.

«Она имела на Лив огромное влияние, и Лив испытывала к ней огромное уважение. Так что когда мы с Лив расходились во мнениях насчет воспитания детей, она всегда слушалась мою мать. А я чувствовал себя униженным. Под влиянием матери они объединялись… и относились ко мне как к мальчишке, а не как к отцу сыновей».

Ему вспомнились детские обиды. Как отец тайком прокрадывался к его кровати и они вместе читали «Отче наш», а мать приходила и разрушала их идиллию, недовольно спрашивая отца, чему это он учит ребенка. Тур помнил теплоту и радость, возникавшую во время этой молитвы, и с некоторых пор стал приходить перед сном к маленькому Туру и Бамсе, чтобы прочитать молитву в надежде на то, что они почувствуют такое же тепло. Лив это не нравилось. Она считала, что вопрос веры мальчики должны решить для себя сами.

Тур не был ревностным христианином, но все же он был шокирован, когда в один прекрасный день выяснилось, что Лив во время пребывания в США стала атеисткой. Он не верил в церковь, но признавал существование во вселенной некоей духовной силы, причем силы доброжелательной. Лив решила быть последовательной и официально вышла из государственной церкви[30] . Туру подобное в голову не приходило, хотя в конфликт со священниками и церковью он вступил очень давно — еще когда подростком готовился к конфирмации.

Причины изменения взглядов Лив, возможно, следует искать в атмосфере, царившей в доме судовладельца Ульсена. Супруги Генриетте и Томас Ульсен придерживались христианских заповедей, но особой религиозностью не отличались. По воскресеньям их не видели в церкви, а если в доме заходил разговор о христианстве, то только потому что судовладелец ненавидел иезуитов и любил порассуждать о зле, которое они натворили на протяжении истории. А, может быть, на Лив оказал влияние американский материализм: ведь она всегда была рационально мыслящим человеком.

В марте 1946 года, когда они вместе пробыли дома уже полгода, к ним приехал в гости Арнольд Якоби, друг детства Тура. Он пробыл в Рустахогде целую неделю, и вечерами они с Туром сидели у камина и разговаривали; в эти дни Тур как раз заканчивал работу над рукописью. В своей книге о Туре Хейердале Якоби описал свои впечатления от этих встреч:

«Война наложила свой отпечаток на всех нас — Лив это коснулось меньше, но все же ощутимо. Годы испытаний забрали у нее часть кипучей, бьющей через край энергии и взамен дали ей зрелость и самостоятельность. Тур все еще оставался культурным дикарем, сохранившим юношеское обаяние, но утратившим последние остатки неуверенности. Какая-то особая динамичность, которая раньше проявлялась лишь изредка, стала его основной чертой».

С появившимся у Лив стремлением к самостоятельности ее супруг никак не мог примириться. На Фату-Хиве и в Белла-Куле Тур считал себя образцовым главой семейства. Сейчас он уже не мог играть эту роль. Лив больше не хотела уступать ему просто так, и это раздражало его.

То, что Лив находилась под влиянием своей сильной по характеру свекрови, не подлежит сомнению. Однако утверждать, что она стала жертвой стремления Алисон к господству над окружающими, по меньшей мере странно.

В последние три года войны Лив в отсутствие Тура вынуждена была сама принимать решения, касающиеся ее самой и жизни ее детей. Кое-что из того, что она делала, шло наперекор ценностям, которых придерживался Тур. Когда Лив возвратилась домой, она продолжала действовать в том же духе, оставив за собой право иметь собственное мнение по вопросам политики и религии.

Лив была доброжелательным, общительным человеком; эти качества особенно проявились в гостеприимной атмосфере американского дома Ульсенов. Однако она много болела и порой ее тяготила зависимость от своих благодетелей. Она предпочитала справляться с трудностями сама и действовала по возможности самостоятельно. Трудности закалили Лив, и по возвращении в Норвегию она была уже совсем другим человеком — мужественным и независимым в суждениях. Когда-то она стремилась угождать Туру, чтобы сделать его счастливым. Желание видеть мужа счастливым не исчезло, но угождать ему она больше не хотела.

«Отец чувствовал новую роль матери. А ему была нужна женщина, над которой он мог бы главенствовать. Ему было трудно признать, что во время войны мать справилась с трудностями без него, — сказал Тур Хейердал-младший в беседе с автором этих строк. — Отцу был нужен молниеотвод, и он частенько обвинял ее в вещах, в которых она совсем не была виновата. Мать не могла с этим примириться. Она охладела к нему — после всей его ругани она уже не могла быть нежной и заботливой».