Книга Грабители - Алекс Орлов

– Ты серьезно, Сэм? – удивился Бертольд.

– Вполне, Джонни. Ты бы видел, как они дерутся – до последнего патрона, сжав зубы и... В общем, давай выпьем за них.

– Давай, Сэм.

Они выпили еще и немного помолчали, прислушиваясь, как за тонкими стенами палатки все еще возбужденно переговариваются солдаты.

– Слушай, Сэмми, ты, говоришь, был на Конфине, – полковник Бертольд разлил остатки, а пустую флягу бросил на походную кровать.

– Был на Конфине, будь он неладен.

– А где стояла твоя часть во время войны?

– Какой войны, Джон?

– Ну как же, мы воевали – были врагами. Ликонский конфликт – помнишь? Полгода самой настоящей войны.

– Так это когда было, Джон.

– Да не так уж и давно. У меня там друга убило, поэтому для меня все как сейчас. Где ты тогда воевал, на западе или на южном фронте?

– Да ты чего, Джон, запьянел? Когда был Ликонский конфликт, мне было семь лет... – возразил Вильямс. Сказал и сразу протрезвел. Его сознание опалила странная догадка, и стало вдруг жарко, а перед глазами поплыли фиолетовые круги.

– Постой, Сэм. Что-то я совсем запутался, – сказал в свою очередь Бертольд. – Тебе сколько лет?

– Почти пятьдесят.

– И ты говоришь, что во время Ликонского конфликта ты был ребенком?

– Да, Джон.

– Но мне пятьдесят два, Сэмми! Мне пятьдесят два, и я воевал на западе в чине майора! Это было только три года назад!!! Три, а не сорок лет, Сэм!

– Не кричи, Джон... – сиплым голосом произнес Вильямс. – У тебя есть еще выпить?

– Есть, – еле слышно ответил Бертольд и отер с лица неуместные слезы.

Полковник Бертольд не боялся ничего, он смело шел в бой, он решительно командовал своими людьми, но то, что с ним случилось, то, что случилось с его солдатами, было страшнее всякого поражения, хуже всякой обиды. Это было просто несправедливо.

Достав из походной тумбочки еще одну фляжку и два стакана, более подходящие для подобной ситуации, Бертольд разлил армейский ром, а затем задал вопрос, который потребовал от него больших усилий:

– Так что, Сэмми, какой сегодня год по твоей версии?

– Пятьсот пятьдесят девятый от переселения Грегора...

– А по-моему – пятьсот девятнадцатый от переселения Грегора. И все мои ребята – почти семь сотен человек, подтвердят тебе это.

– Пока мы здесь, Джон, нет никакой разницы, какой сейчас год. В этих краях мы вне времени.

– А я все еще надеюсь, Сэм, я надеюсь, что нас перебросит еще и еще раз и, быть может, в конце концов мы окажемся дома. Только что мне теперь там делать?

Они подняли стаканы и выпили. Солдатский ром незаметно скользнул в их желудки, как будто это была обыкновенная вода.

– Что я теперь скажу своим людям, Сэм?

– Не знаю, Джонни. Меня радует уже то, что мы объединились. Вместе даже помирать не так противно.

– Тебе хорошо говорить, ты находишься в своем времени. А я как будто уже мертвец. – Бертольд вздохнул и, покрутив в руках пустой стакан, добавил: – Но я с тобой согласен, вместе лучше.

– И потом... – продолжил Вильямс. – Есть еще маленький шанс, и он находится на искусственном острове – в море. Что это, я не знаю; может быть, секретная инструкция, может, какая-то дыра, в которую можно прыгнуть – и ты сразу дома...

– Ты предлагаешь двинуть к морю?

– Да. У меня даже карта есть. Правда, она зашифрована, но кое-что я там уже понимаю. В любом случае, Джонни, лучше, если есть цель.

– Лучше, – согласился полковник Бертольд. А затем вдруг добавил: – А у меня дома дочка осталась. Лизой зовут... И теперь она моя ровесница.

Бертольд смотрел перед собой замутненными глазами, и было непонятно, в сознании он или нет.

– Главное для нас – вернуться. А что будет потом, это мы решим позже. Еще неизвестно, в какое время мы попадем – может, в прошлое.

– А сержант, говоришь, прожил здесь всю жизнь?

– Да.

– А его полк когда пропал?

– В пятьсот двадцатом.

– Понятно, значит, уже после нас, – угрюмо кивнул Бертольд. – Поэтому я о нем и не слышал.

– О Пятьдесят втором егерском много говорили, а вот о вас ничего не было слышно, – заметил Вильямс.

– Так решили начальники – тут я не сомневаюсь, – пояснил Бертольд. – На Конфине-то, считай, победили вы. Мы ушли оттуда, получив лишь незначительную компенсацию, а потом, значит, пропал мой полк. Ну и понятно, что все притихли. Вслед за поражением потеря полутора тысяч человек. Какой же политик захочет такого позора?

– А ты думал, отчего мы проваливались во все эти дыры, Джон? – спросил Вильямс.

– Отчего же не думал? Думал. Так долго думал, что, наверное, готов согласиться с чем угодно. Все дело в пирамидах. Не нужно нам было ломать чужие могилы – мерзко это.

– Мерзко... – со вздохом согласился Вильямс.

102

На следующее утро весь личный состав полка был извещен о том, что, пока они плутали в неизвестных мирах, у них дома минуло целых сорок лет.

Сообщивший эту новость полковник Бертольд опасался волнений или массового психоза, но ничего такого не случилось. Уцелевшие в жестоких боях солдаты потеряли всякую ориентацию во времени, и им трудно было осознать в полной мере, что же случилось на самом деле.

– Это чего же, моя жена теперь старуха? – спрашивал один пехотинец другого.

– Да она, может, померла уже.

– А сколько же моему Хуберту? Сынишка у меня был годовалый.

– Так он теперь, Холли, на пяток лет постарше тебя будет...

– Да ты чего говоришь?

– А вот то и говорю.

К Саломее подошел капитан Ольсен. Он посмотрел на девушку долгим взглядом и сказал:

– Теперь я понимаю, почему вы ничего не знали о конфликте на Конфине... И вообще, вы еще не родились.

– Увы, капитан, – грустно улыбнулась Саломея. – Вы заранее годитесь мне в дедушки.

– Дедушка Тэдди, – невесело усмехнулся тот.

– Что? – не поняла Саломея.

– Меня зовут Теодор Ольсен. Вот и получается – дедушка Тэдди.

– В колонну! – прокричал лейтенант Келли, самый громкоголосый из офицеров полка.

Солдаты тотчас бросились врассыпную и стали собираться у закрепленных за подразделениями машин. Словно муравьи они карабкались на броню мощных и неповоротливых «лосфиргов», самых популярных танков времен Ликонского конфликта.

Саломея и Бонн забрались в кабины умытых и почищенных механиками «скаутов», и все было готово к началу марша.