Книга Война за справедливость, или Мобилизационные основы социальной системы России - Владимир Макарцев

Результатами каждой нашей войны как раз и были «экономические революции», которые вели к совершенно конкретным экономическим результатам, и которые сегодня принято называть модернизациями. Нетрудно заметить, что все они в целом вели к повышению степени социальной мобилизации за счет, главным образом, модернизации… крепостного права. Так, при Иване Грозном это отмена «Юрьева дня» (настоящая революция по тем временам), т. е. отмена права перехода крестьян от одного помещика к другому – более высокая степень закрепощения (мобилизации), чем было до этого. При Петре I – введение подушной подати, социально более справедливой, чем подворный налог, но окончательно прикрепившей крестьян к земле и оформившей их как крепостных (еще более высокая степень мобилизации). И, конечно, «Табель о рангах» для обязанных служить, тоже своего рода «крепость».

Однако после 1785 года начался процесс социальной демобилизации, запущенный «просвещенной» императрицей – свобода для дворян и привилегии для городского сословия, что привело к потере социальной справедливости. А дальше сплошная демобилизация и демократия – Александр II уж как-то очень хитро освободил крестьян от крепостной зависимости, оставив их без земли, что разрушило установленную Петром I социальную справедливость и многократно ухудшило положение свободных крестьян по сравнению с крепостными.

Большевики вернули социальную справедливость, прикрепив всех людей, независимо от их происхождения к рабочим местам, примерно так, как это сделал Петр I, институализировав крепостное право и введя сословия, ведь их целью было «удержание лиц в кругу их наследственных обязанностей» (В. О. Ключевский) – отсюда схожесть реформ XVIII и ХХ веков.

Отсюда же и ненависть к большевикам – справедливость нужна не всем!

Правда, большевики пришли к этому не сразу, а в ходе острейшей внутрипартийной борьбы и лет через десять после революции, к тридцатым годам (Петр I тоже не сразу пришел к подушной подати и Табелю о рангах). Но смысл реформ заключался и в том, и в другом случае в том, что работать на победу должны все. Совместная работа общества, в котором обязанности равномерно и пропорционально поделены на всех, только повышает эффективность и армии, и тыла, повышает производительность всеобщего военного труда.

И, конечно, устанавливает социальную справедливость, которая выступает своеобразной точкой опоры для социальных качелей «полезность-бесполезность». Социальные отношения приобретают устойчивость. Примерно так, как это было в древней Орде – «протоплазме социального мира».

Другими словами, установив диктатуру низшего сословия, большевики достигли самой высокой точки социальной справедливости и самой высокой точки социальной мобилизации за всю историю России. По контрасту, 1991 год, снизив степень социальной мобилизации общества введением неправедной частной собственности, вернул нас в состояние социальной несправедливости и превратил в аморфное и социально демобилизованное общество с нарастающими внутренними противоречиями.

Могут возразить, что большевики установили не диктатуру пролетариата или низшего сословия, а диктатуру партии и ее вождя, что радикально отличается от демократических принципов, с которыми они пришли к власти. Действительно, внешне все так и выглядит, особенно если смотреть на нашу историю глазами «образованного общества» или его западных учителей и познавать ее, исходя из собственных ощущений.

Именно поэтому, наши интеллектуалы никак не могут понять, почему в России так живучи симпатии к диктаторам и полководцам, почему 53 % населения сожалеет о распаде СССР, а 52 % стыдятся того, что сейчас происходит в России. Наконец, почему большинство россиян (71 %) готовы пожертвовать демократией и личными свободами ради сохранения в стране стабильности и «порядка», и почему только 4 % озабочены проблемами с гражданскими правами и свободами.[560]

А на самом деле то, чего никто из так называемого образованного общества не хочет знать, заключается совсем в ином. В том, о чем в мае 1917 года на частном совещании членов Государственной Думы сказал А. А. Бубликов: «Основное свойство русской души – ее стихийное стремление к насаждению справедливости на земле, оно всегда влекло нас к устранению несправедливого распространения благ в стране путем разделения того, что приобретено наверху, а не путем приближения низов к этому благоденствующему верхнему слою».[561]Великий и никому сегодня неизвестный А. А. Бубликов слукавил: хотя он признал, что блага в стране распространены несправедливо, но то, что приобретено наверху, должно там и остаться, низы сами должны подняться «к этому благоденствующему верхнему слою». Он не сказал, как, если верхи отняли у низов все и обратно возвращать (инвестировать) ничего не собирались, предпочитая просто проедать национальное богатство и благоденствовать?

Между тем, даже диктатура партии или вождя должна на что-то опираться. Самое простое – сказать: на силу. Сила, конечно, хорошо, но если за ней нет права, нет социальной справедливости, то и она не поможет. Как говорил Ж. Ж. Руссо, сила не творит право («Об общественном договоре»). Самодержавие имело и силу, и формальное право, а рухнуло в один момент. Л. Г. Корнилов, пользовавшийся огромной популярностью среди военных и широких слоев интеллигенции, промышленников и купцов, тоже делал ставку на силу, чтобы восстановить закон и порядок. И ничего не вышло. Тот закон и тот порядок, которые он хотел восстановить, никому не были нужны. А значит, в глазах народа Л. Г. Корнилов просто не имел на это права.

А. Ф. Керенский накануне взятия Зимнего дворца, прекрасно зная о готовящемся большевистском перевороте (это вообще ни для кого не было секретом), отправился на фронт набирать силу, но потерпел поражение при первых же столкновениях под Гатчиной с плохо вооруженной Красной Гвардией и балтийскими матросами, даже не обученными воевать на суше. И опять потому, что у него не было права, право было на стороне «красных», буквально у них в руках. Оно давало им силу и уверенность в победе, оно привлекало на их сторону солдат и казаков еще не «белой» армии. И уже тогда они могли с полным основанием повторить крылатые слова В. И. Ленина – наше дело правое.

Говоря о праве, мы, естественно, имеем в виду не формальное право, а социальное. Именно оно таит в себе колоссальный потенциал, и именно за него народ готов встать горой. Полагаем, что пролетариат не мог обладать потенциалом такой мощности просто в силу своей немногочисленности. Установи большевики действительно диктатуру пролетариата или своей партии, они не продержались бы и пару месяцев. Пали бы жертвами саботажа или какого-нибудь комитета спасения родины, которые в то время плодились как грибы после дождя. Успех большевиков можно объяснить только правом всего низшего сословия с его неисчерпаемым потенциалом, которое они получили вполне демократичным путем при выборах в Советы.