Книга Ее я - Реза Амир-Хани

И тут внутренний спор прекратился. Занавеска отодвинулась, и Мухаммад-сводник, пощелкивая пальцами, подмигнул Али и втолкнул в комнату фигуру в чадре:

– Сними накидку, девушка! А то спугнешь барашка!.. Сейчас у вас будет дельце с ним, девушка!

И он, все так же щелкая пальцами, удалился. Фигура в черном сделала шаг в сторону Али, лицо ее было закрыто. Али отпрянул и отступал, пока не уперся спиной в стенку. Фигура приблизилась, и так что он слышал под черной накидкой ее частое дыхание и сам дышал очень часто. И тут она подняла руку и отбросила накидку. Глаза Али от изумления вылезли из орбит. А рука размахнулась и влепила ему звонкую пощечину.

Мухаммад-сводник пританцовывал на крыльце, прищелкивая пальцами, и вдруг замер в изумлении. Пронзительный крик девушки в черном слышался не только здесь, на крыльце, но и в окрестных домах:

– Понял теперь… «сводник»… что такое? Я тоже… пошла… к Мухаммаду-своднику… сказала… хочу узнать юношу! Хочу юношу, который… брови… сросшиеся… Я ему досюда вот… (Она ударила Али по плечу так, что чуть не свалила с ног.) Сказала… хочу узнать… что такое парень, мужчина? И вот пришла… пришла и вижу… а что плохого? Ты ведь тоже… то же самое… Ты то же заказал? А, Али Фаттах? Али Фаттах! Больше ты меня не увидишь… даже во сне… Мерзость…

Али молчал. Дыхание перехватило. Медленно-медленно он сполз по стене и упал на пол… Фигура в черном отодвинула занавеску. Ударила кулачком в грудь Мухаммада-сводника и зашагала прочь… Али остался лежать в полуобморочном состоянии…

9. Она. 10. Я

Ты подумал, предыдущая глава – пять белых страниц – это наша ошибка? Нет? Или ты подумал, что тебе попался дефектный экземпляр книги? Нет? И вот ты сидишь с друзьями и родными печально, как на поминках, и жалуешься, и цокаешь языком… Дескать, да… Печатная наша индустрия весьма отсталая. Накупили в странах Восточного блока дешевого полиграфического оборудования, и вот, пожалуйста… Приобретаем книги, оплаченные кровью наших отцов, а в таком важном месте не пропечаталось!.. Но ладно, уважаемый, хватит критики! Посмотри следующую главу из серии «Она» (главу «10. Она»), интересно, что ты о ней скажешь? Наверняка скажешь, мол, в третьем мире у трудящихся низкая зарплата, потому, мол, не относятся к работе с должным вниманием. Все поехало шиворот-навыворот, криво-косо и повторилось многократно без толку…

Но пойдем по порядку. Во-первых, если покупку этой книги ты оплатил кровью своих отцов, то не маловато ли выходит? То есть кровь-то вообще подороже стоит, чем этот томик… Но если у тебя ее так много – налей нам стаканчик-другой! И вообще, что такое кровь отцов, объясни, о чем ты? Наверняка ты имеешь в виду просто кровь старших, то есть и старших братьев тоже, но тогда посмотри на братьев Карамазовых, что они с отцом своим сделали! Ничего тебе не напоминает?

Во-вторых, в твоих обвинениях как-то все свалено в одну кучу. Набедокурили с книгой – а кто именно? Издатель, типограф, то бишь ответственный за печать или за вывод пленок страниц? А может, редактор, корректор, выпускающий, ответственный за серию, наконец, «я», а может, «она»? Кто именно напутал? И никто не поднял тревогу, кроме вас, уважаемый? (Или вас, уважаемая.) Кстати… Выше я должен был сказать не только «уважаемый, хватит критики», но и «уважаемая»… Иначе – да спаси Аллах и Коран честной – еще заявят, что, дескать, пишущий ничегошеньки не слыхал о гендерном равноправии…

* * *

Впрочем, о чем это я? Словно главы «Я» превратились в главы «Она»…

* * *

…Не бывает так, чтобы персонажи повествования воздействовали только на читателя; как правило, влияние персонажей на автора еще сильнее. Особенно если этот персонаж – уважаемый Али Фаттах. Признаюсь вам, он оказал громадное влияние на меня и мою прозу. Не изволите верить? (смотри главу «1. Я»)

Впрочем, думается, это влияние не подлежит сомнению. Оно слишком очевидно. Предыдущая глава с чистыми страницами с господином Али Фаттахом – прекрасное тому подтверждение. Так что лишних слов не нужно. Мне плохо становится от лишних слов. Мне плохо становится от лишних слов.

Мне плохо становится от лишних слов.

Мне плохо становится от лишних слов.

Лишних слов не нужно.

Плохо становится от лишних слов.

Нервы просто все на куски. Какая польза в лишних словах? Сущность литературы как раз в отборе и экономии слов…

Человек смертен. Фаттах – человек, не Сократ, правда! Но… Хадж-Фаттах умер. Дервиш Мустафа умер. Матушка умерла. Марьям и Махтаб – об этом я уже писал – погибли. «Я» умер, «она» умерла, «ты» тоже умрешь… Что же останется?!

Наверняка кто-то скажет, что дервиш Мустафа – персонаж паразитический. Чтобы избежать такой критики, я должен был, видимо, сделать его пекарем Али-Мохаммадом, заставить печь хлеб…

Наверняка кто-то скажет, что учение дервиша Мустафы – сомнительно с точки зрения богословия. Чтобы избежать такой критики, я должен был, видимо, сделать его имамом Сахарной мечети, заставить постоянно руководить намазом…

Наверняка кто-то скажет, что дервиш Мустафа не связан с главной нитью сюжета. Чтобы избежать такой критики, я должен был, видимо, сделать его Хадж-Фаттахом, поставить в центр книги…

Наверняка кто-нибудь еще что-то скажет… Чтобы избежать этой прочей критики, я должен был сделать дервиша Каджаром, а может быть, даже полицейским Эззати, или Мухаммадом-сводником, или «мною», даже «ею»… В общем, все мы должны были бы быть как «ты»…

Далее в «Ее я»:

из к с из к тому при вся тех с которые если из в когда когда при в

Продолжение следует.

* * *

Али об истории с Мухаммадом-сводником никому ни словечком не обмолвился. Махтаб поступила так же. И друг с другом они прекратили общаться. Искандер через пару месяцев переехал в сад Гольхак.

Матушка поднялась на ноги, выздоровела. Муса-мясник был от этого счастлив неимоверно. Он пришел к выводу, что отработал свой долг перед семейством Фаттахов. Мухаммад Мусе ничего не рассказал, однако всем как-то стало понятно, что после выздоровления матушки настала очередь Али свалиться с ног…

В следующий приезд Марьям из Франции Махтаб уговорила Марьям взять ее с собой. И уехала в Париж, не попрощавшись с Али. Али остался одиноким и неприкаянным. Не знал, чем заняться: ни надежд, ни желаний… Ни Махтаб… Он решил стать другим человеком, однако, как говорится, взялся за дело не с того конца, сбился с толку.

Странствующий ювелир продал ему два перстня, один с бирюзой, второй с агатом.

– …Перстень срастается с рукой человека. С телом его становится единым целым. В общем, он неотделим от руки, кроме времени омовения перед намазом. Почему? Потому что то время принадлежит Аллаху. Все дорогое для человека должно быть отложено в сторону, чтобы благодать Божья через воду омовения достигла каждого уголка человеческого тела. Беды эти перстни не навлекут, наоборот, отведут несчастье. Не только зла не принесут, но все болячки излечат. В этих перстнях – чистота, в них верность… (Смотри… впрочем, это уже в другой книге.)