Книга Невероятное путешествие мистера Спивета - Рейф Ларсен

– Привет, Т. В. Славный тюрбан.

– Ой, спасибо. А я только что оставил вам сообщение на автоответчике в Монтане.

– В самом деле? И что ты сказал?

Внезапно застеснявшись, я обвел взглядом собравшихся. Там были Борис, Фаркаш, Стимпсон, еще бородатый молодой человек, которого я прежде не видел, и доктор Йорн. Все они приветливо улыбались мне, прихлебывая какой-то напиток из одинаковых кружек. Наверное, хмельной гоголь-моголь! Интересно, вкусно ли. Судя по тому, как они обеими руками прижимали к себе кружки – очень вкусно.{205}

Доктор Йорн откашлялся.

– Т. В., я должен перед тобой извиниться. Видишь ли, я не был с тобой до конца откровенен… хотя и ради твоего же собственного блага.

– Я солгал, – сказал я.

– Ложь – это сильное слово, – возразил доктор Йорн. – Все зависит от твоих побуждений. Да, мы солгали, отправляя твои работы – но с самыми благими намерениями. В этом мире почти ничего не сделано без легких искажений правды.

– Но я сказал…

– Послушай: твоя мать все знала с самого начала.

– Что?

– Она знала, что мы делаем. Знала о твоих работах в журналах. Хранит все вырезки с ними у себя в кабинете. Все-все – из «Сайнс», «Дискавери», «Сай-Эм»… Думаешь, она не узнала бы? Да это она и предложила – про Бэйрдовскую премию.{206}

– Но почему она мне не сказала?

Доктор Йорн положил руку мне на плечо и сжал его.

– Клэр – сложная натура. Я ее нежно люблю, но иной раз у нее большие проблемы с тем, чтобы переводить мысли из головы в область практических действий.

– Но почему она не…

– Ситуация вышла из-под контроля. Я не знал, что они расскажут тебе первому. Понятия не имею, откуда они вообще раздобыли телефон ранчо. Я думал, если ты получишь Бэйрдовскую премию, как раз настанет хороший момент поговорить обо всем начистоту, а потом полететь в Вашингтон всем вместе.

В глазах у меня стало горячо. Я моргнул.

– Где мама? – спросил я.

– Она не приехала.

– Где она?

– Не здесь, – покачал головой он. – Я твердил, что она должна поехать. Правда, буквально умолял ее… а она посмотрела на меня, знаешь, с таким своим выражением… и сказала, что лучше поехать мне. По-моему, она считает себя плохой матерью.

– Плохой матерью?

Доктор Йорн посмотрел на меня в упор.

– Она очень гордится тобой. Очень тебя любит и очень тобой гордится. Иногда она просто не доверяет себе, не решается быть такой, какой – я твердо знаю – может быть.

– Я сказал им, что мои родители умерли, – наконец договорил я.

Он растерянно заморгал.

– Что ты имеешь в виду?

– Я сказал смитсоновцам, что они погибли.

Доктор Йорн наклонил голову набок, посмотрел на Бориса, потом на меня и, наконец, кивнул.

Я пытался понять, что он думает.

– Вы не сердитесь? Это не так ужасно? Мне сказать им, что я солгал?

– Нет, – медленно произнес он. – Посмотрим, как оно все пойдет. Может, так даже и лучше.

– Но я сказал им, что вы мой приемный отец, а Грейси живет с нами.

– Отлично. – Он улыбнулся и шутливо поклонился мне. – Весьма польщен. Что еще ты им наговорил? Мне надо знать, чтоб правильно вести свою линию.

Я на минуту задумался.

– Сказал, что вы ненавидите фотографии и все сожгли.

– Я не люблю свои фотографии, а все остальные храню в трех экземплярах. Но изобразить пироманьяка смогу. Еще что-нибудь?

– Да вроде нет.

– Что ж, тогда… сынок, давай считать встречу открытой.

– Постойте, а вы тоже Мегатерий?

– Глава западного отделения, – гордо сообщил доктор Йорн и щелкнул языком. – Жизнеспособность и воспроизводимость.

– Всем добро пожаловать, – Борис постучал по стеклянной витрине. – Мы все призваны на эту срочную встречу из-за прибытия нашего нового друга. И первым делом хотим официально пригласить тебя в клуб «Мегатерий». В обычных обстоятельствах церемония посвящения несколько более… строга, но учитывая все последние события, нам показалось уместным сделать исключение и обойтись без гонок в мешках из-под картошки.

– Гонки в мешках?

– Ну, мы всегда можем провести их чуть позже, – заверил Борис. – Должен тебя предупредить – ты станешь самым юным членом клуба, но на тебе крупными буквами написано – «Мегатерий».

– Правда? – просиял я, вытирая нос и почти позабыв о маме и о том, что она не захотела сюда приехать.{207}