Книга Благодать и стойкость. Духовность и исцеление в истории жизни и смерти Трейи Киллам Уилбер - Кен Уилбер

В этот момент зашел Кен. Наши отношения стали гораздо лучше, когда мне удалось победить его скепсис. Тут настала его очередь ложиться на кушетку. Крис ему искренне нравится; он считает, что она прикольная. Она проводит руками по его туловищу, спрашивает, не чувствует ли он где-нибудь холода. Чувствуешь? Не-а. Потом принимается за его голову. «Ой как интересно», — говорит она. На голове с каждой стороны есть по десять каналов. У большинства открыто только два-три. Максимум четыре. Говорит, что у нее с обеих сторон открыты все десять, но это только потому, что над ней потрудилось много великих целителей. Она говорит, что такое — чтобы с каждой стороны было открыто по десять каналов — случается только один раз в две тысячи лет. Последним таким человеком до нее был Будда. «А вот у Кена, — говорит она, — с одной стороны открыты все десять, а с другой стороны — семь. Никогда раньше такого не видела». А если у него мозги и без того так сильно открыты, то у нее, скорее всего, получится открыть все десять на той стороне, где открыты семь. Она работала над ним примерно полчаса и все время задавала вопросы — в основном насчет того, не чувствует ли он каких-то необычных запахов. «Запах дыма». — «Хорошо». — «А теперь как будто запах плесени». Наконец, она сказала, что теперь на обеих сторонах открыты все десять каналов. «Ну и как быть с теорией? — спрашивает она. — Полагается, чтобы один такой человек был раз в две тысячи лет, а теперь их сразу двое, и оба в этой комнате!» Кен хохочет — он во все это не верит. А я не знаю, то ли мне радоваться за него, то ли злиться!

Крис спрашивает, хочу ли я научиться сама себя лечить. Конечно. Тогда она показывает мне одно упражнение. Кен явно заинтересовывается. «Представь себе, что ты взвешиваешься, но только взвешиваешь свое эфирное тело. Вообрази, что встаешь на весы, а там деления от одного до десяти. Только эти деления не похожи на десять каналов в мозгу. Это совершенно другая шкала. И смотри, где остановится стрелка». Я визуализирую это. Сначала возникает деление «два» — но скорее как мысль, а не как картинка. Я стараюсь сосредоточиться на картинке и вижу стрелку, которая колеблется между делениями «4,5» и «5». Говорю об этом Крис. «Хорошо, — отвечает она. — Деление «пять» означает, что ты в состоянии равновесия. Возьми стрелку, пододвинь ее к пяти и придержи на какое-то время. Потом возьми ее снова и двигай к десяти и следи за тем, что происходит у тебя в сознании, когда ты так делаешь». Я визуализирую это движение. Чувствую внутреннее сопротивление, и мне приходится еще сильнее давить на стрелку. Говорю об этом Крис. «А что в это время происходило в твоем сознании? Почувствовала, как энергия двигается в сторону?» Да, почувствовала. Потом она велит мне переместить энергию к делению «один» и посмотреть, что получится. Мое внимание переключается на левую сторону моей головы, моего мозга. «Чего я теперь от тебя хочу — это чтобы ты потренировалась прочно удерживать стрелку на пяти. Сможешь продержать ее там минут тридцать пять — значит, все в порядке. Проверяй почаще и следи, чтобы стрелка была на пяти; если ее там не будет, пододвинь ее туда и удерживай».

Весь остаток сеанса я постоянно это проверяла. Стрелка прочно держалась на пяти, чуть-чуть отклоняясь к делению «4,5». «Это хорошо, — говорит Крис. — Я больше не чувствую холода у тебя в теле. Вируса больше нет, и с тобой все в порядке».

Она заряжает красивый кристалл и дает его мне. Если я почувствую холод в какой-нибудь части тела, надо приложить туда кристалл и держать, пока холод не исчезнет. «И еще, — говорит она, глядя на Кена, — он может все, что могу я, так что, если тебе понадобится полечиться, он сможет».

— Сможешь? — спросила Трейя, как только мы вышли из Центра холистической медицины. — И почему ты расхохотался?

— Милая, я просто не смог удержаться. Никакой я не Будда. Ты это знаешь, и я это знаю. Я хотел бы перемещать энергию так же, как она, но я не умею.

— А когда она тобой занималась, ты что-нибудь чувствовал?

— Я отчетливо чувствовал движение энергии; а самое странное — я действительно почувствовал странные запахи задолго до того, как она стала об этом спрашивать. Я ведь тебе говорил: я не сомневаюсь, что одаренные целители действительно что-то умеют делать. Я всего лишь не верю в их объяснения.

Но в чистом остатке были «чары». Крис явно привела в движение массу энергии в нас обоих. Мы чувствовали себя оживленными, воодушевленными, счастливыми. А нескончаемый поток ее баек научил нас с Трейей воспринимать все легче: рядом с Крис понятие правды теряло свой смысл — все оказывалось в равной степени настоящим или придуманным, все оказывалось фантастической историей. Все становилось смешным. Трейя больна, а я Будда. И то и другое — шутка. Я думаю, именно этому Крис и хотела нас научить.

— Что вы видите?

Я решаю больше не перечить— все равно это бессмысленно. Я начинаю зачитывать вслух те немногие слова, символы и предложения, которые могу разобрать среди миллионов других, возникающих у меня перед глазами. Я смотрю на них, а они смотрят на меня.

— Итак, мы не можем отрицать того факта, что мир, который мы знаем, устроен так, чтобы он мог (и был способен) видеть сам себя. Очевидно, что для этого он должен в первую очередь расчленить себя как минимум на одну половину, которая смотрит, и другую половину, на которую смотрят. В условиях такой искажающей разъединенности то, что он видит, лишь отчасти является им самим. Каждый раз, пытаясь увидеть себя как объект, он должен с равной степенью неизбежности сделать себя отличным от себя самого, а следовательно, нетождественным себе самому. В таких условиях он всегда будет частично ускользать сам от себя.

— Продолжайте читать, — говорит голос, и я вижу, как мимо меня проплывает еще один фрагмент.

— Все, что от начала времен случалось на небе и на земле, жизнь Бога и все деяния времени, — суть усилия Духа познать самое себя, обрести себя, быть для себя и в конечном счете соединить себя с собой; он пребывает отчужденным и разделенным, но лишь для того, чтобы через это обрести себя и вернуться к себе.

— Дальше.

— Для него нет особенной ценности во властвующем цезаре, в безжалостном моралисте или в том, кто приводит в движение других, сам оставаясь неподвижным. Он обитает в тонких элементах мироздания, которые медленно и безмолвно приводятся в действие любовью, его цель — в непосредственном присутствии царства, не принадлежащего этому миру. Это объясняет и оправдывает страстную и настойчивую жажду того, чтобы вкус к жизни обновлялся неугасимой, вечно сущей, значимостью наших непосредственных деяний, которые исчезают, но все-таки остаются навсегда.

— Вы понимаете, что все это значит? — говорит голос, исходящий из пустоты.

Во время долгой дороги обратно Трейя читала мне вслух фрагменты из книги психоаналитика Фредерика Левенсона «Причины и профилактика рака» («The Causes and Prevention of Cancer»), одной из немногих книг, в которых, по ее мнению, правильно говорилось о психологической составляющей болезни, по крайней мере применительно к ее случаю. Теперь она настойчиво прорабатывала психогенетический фактор, который, по нашему общему мнению, составлял примерно двадцать процентов всего букета причин. Фактор, не исчерпывающий общей ситуации, но все же чрезвычайно важный.