Книга Лунная долина - Джек Лондон

— А что китайцы тут делают? — обратился к нему Билл. — Тоже выращивают яблоки?

Бенсон покачал головой:

— Нет, но есть еще одно дело, которое мы, американцы, тоже прозевали. Тут в долине ничего не пропадает, ни сердцевина яблок, ни кожура; да только не мы, американцы, их используем. Здесь построено пятьдесят семь сушилен для яблок, не говоря уж: о фабриках консервов, уксуса и сидра, и все они принадлежат китайцам. Они ежегодно вывозят пятнадцать тысяч бочонков сидра и уксуса.

— Подумать только, что этот край создан руками наших отцов, — размышлял Билл вслух, — они боролись за него, исследовали его — словом, сделали все…

— Но ничего не развивали, — прервал его Бенсон. — Напротив, мы сделали все, что могли, чтобы разорить его, как уже разорили и истощили почву в Новой Англии. — Он махнул рукой, указывая куда-то за холмы. — В той стороне лежит Салинас. Если бы вы побывали там, вам показалось бы, что вы в Японии. Да, немало хороших плодородных долин в Калифонии попало в руки японцев. Они действуют несколько иначе, чем далматинцы. Сначала они нанимаются поденно собирать фрукты; они работают лучше американских рабочих, и янки охотно берут их. Затем, когда их наберется достаточно, они объединяются в союз и вытесняют рабочих-американцев. Владельцы садов пока не возражают. Но за этим следует вот что: японцы не хотят работать, а рабочие-американцы все ушли, — и владельцы оказываются в совершенно беспомощном положении: урожай должен погибнуть. Тогда появляются на сцене их профсоюзные главари. Они скупают весь урожай; хозяева-садоводы всецело зависят от них. А через короткий срок уже вся долина оказывается в руках японцев. Владельцы земли сдают ее в аренду, а сами либо перебираются в город, где быстро спускают свои деньги, или уезжают путешествовать по Европе. Остается сделать последний шаг: японцы скупают землю. Владельцам поневоле приходится продавать, потому что контроль над рабочей силой принадлежит японцам и они могут довести любого хозяина до полного разорения.

— Но если так будет продолжаться, какая же судьба ждет нас? — спросила Саксон.

— Вы же видите, какая. Те из нас, у кого ничего нет, погибают в городах. Те, у кого есть земля, продают ее и тоже уходят в город. Иные наживают большие капиталы, иные учатся какому-нибудь ремеслу, а остальные проживают свои денежки и, истратив их, гибнут, а если денег на их век хватает, то вместо них гибнут их дети.

Поездка приближалась к концу, и на прощанье Бенсон напомнил Биллу о том, что его в любое время ждет на ферме постоянная работа, — достаточно черкнуть слово.

— Надо сначала посмотреть ее, эту самую казенную землю, — отозвался Билл. — Уж не знаю, на чем мы остановимся, но одним делом мы наверняка заниматься не будем.

— Каким же?

— Не купим фруктовый сад по три тысячи за акр.

Билл и Саксон, неся за спиной свои тюки, прошли около ста ярдов. Первым нарушил молчание Билл.

— И еще одно я скажу тебе, Саксон. Мы с тобой никогда не будем бродить и вынюхивать, где бы стащить горсточку земли и потом волочь ее в корзине на вершину горы. В Соединенных Штатах земли еще хватит. Пусть Бенсон и другие болтают сколько им угодно, будто Соединенные Штаты прогорели и их песенка спета. Миллионы акров стоят нетронутыми и ждут нас — наше дело их найти.

— А я скажу тебе другое, — заметила Саксон. — Мы с тобой проходим хорошую школу. Том вырос на ферме, а он знает о сельском хозяйстве куда меньше нашего. И потом вот еще что: чем больше я думаю, тем больше мне кажется, что эта самая казенная земля никак нас не устроит.

— Охота тебе верить всему, что люди болтают, — запротестовал Билл.

— Нет, дело не в этом. Дело в том, что и я так думаю. Сам посуди! Земля здесь стоит три тысячи за акр; так почему же казенная земля, совсем рядом отсюда, будет ждать, чтобы ее взяли задаром, если «только она чего-нибудь стоит!

Следующие четверть мили Билл размышлял над этим вопросом, но не пришел ни к какому заключению. В конце концов он откашлялся и заметил:

— Что ж, подождем судить, сначала посмотрим, какая она. Верно?

— Ладно, — согласилась Саксон. — Подождем и сначала посмотрим.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Вместо того чтобы идти по дороге, которая тянется вдоль берега на семнадцать миль, они свернули от Монтери на проселок, ведущий прямо через холмы, и бухта Кармел совершенно неожиданно предстала перед ними во всей своей красе. Они спустились через сосновую рощу, миновали окруженные деревьями причудливые и живописные сельские домики художников и писателей, перебрались через сыпучие песчаные холмы, укрепленные цепким лупином и поросшие бледными цветами калифорнийского мака. Саксон вскрикнула от восторга и замерла, любуясь открывшимся перед нею зрелищем: пронизанные золотом солнечных лучей ослепительно синие валы прибоя, длиною с милю, величавым изгибом мощно обрушивались на берег, и кайма белой пены с грохотом рвалась, оставляя клочья на столь же белом песке покатого берега.

Саксон не помнила, сколько они простояли, наблюдая торжественное шествие валов, вздымавшихся из глубин взволнованного моря, чтобы с грохотом разбиться у их ног. Она очнулась, когда Билл, смеясь, стал стаскивать с ее плеч корзинку.

— Ты, видно, собираешься здесь отдохнуть, — заметил он, — так давай хоть устроимся поудобней.

— Я даже представить себе не могла… представить не могла, что есть такая красота!.. — повторяла она, сжимая руки. — Я… я думала, что прибой у маяка в Окленде великолепен, но куда уж там… Посмотри! Нет, посмотри! Ты когда-нибудь видел такой невероятный цвет? А солнце так и сверкает сквозь волны! Замечательно!

Наконец она оторвалась от зрелища прибоя и взглянула вдаль, на линию горизонта, где над глубокой лазурью моря клубились облака, затем на южную излучину бухты с зазубренными скалами и на громаду гор, синеющих за пологими холмами, обступившими Кармелскую долину.

— Давай-ка лучше присядем, — сказал Билл, идя навстречу ее желанию, — никто нас не гонит. Здесь слишком хорошо, нечего сразу же уходить отсюда.

Саксон согласилась и тут же принялась расшнуровывать башмаки.

— Хочешь побегать босиком? — и Билл с восторгом последовал ее примеру.

Но не успели они разуться, чтобы ринуться к той белесой и влажной кромке песка, где грозный океан встречался с землей, как их вниманье было привлечено новым удивительным явлением: из-под темных сосен выбежал человек, совершенно голый, в одних трусах, и помчался вниз по песчаным холмам. Кожа у него была нежная и розовая, лицо — как у херувима, кудрявые волосы цвета ржи, но тело мускулистое и сильное, как у Геркулеса.

— Смотри! Это, верно, Сэндоу! — тихо прошептал Билл.

А Саксон вспомнилась гравюра в альбоме матери: викинги на влажном песчаном взморье Англии.

Человек пронесся мимо них на расстоянии нескольких шагов, пересек полоску мокрого песка и остановился, лишь когда пена дошла ему до колен, а перед ним выросла стена готовой обрушиться на него воды, высотой по крайней мере в десять футов. Даже его громадное, сильное тело казалось нежным и хрупким перед вздыбившейся грозной стихией. Саксон замерла от страха и, украдкой взглянув на Билла, увидела, что и он напряженно следит за купальщиком.