Книга Любовник из провинции. Наваждение - Ксения Васильева

- Вера-а, - выдохнул Митя, втащил ее в холл, захлопнул дверь и произошло то, что почти произошло в их вторую встречу. Только сейчас он овладел ею сходу, а она не сопротивлялась, Как умела, помогала ему, выдвинувшись вперед, упираясь головой в плащи и шубы. Митя был безумен.

Он успевал шептать ей слова любви и страсти, целовать ее, сжимать то ее груди, то руки, то бедра, и трахать, трахать, трахать, как будто он не видел женщин по крайней мере год. И она отвечала на его безумства.

Когда все кончилось, она сползла по плащам на пол, а он прислонился к двери, еще не придя в себя.

Такой вспышки Митя от себя не ожидал. Да, он себя знал, но это было на грани истинного безумия.

Они кое-как привели себя в порядок: она опустила задранное до шеи платье, трясущимися руками подобрала развалившиеся волосы, а он задраил молнию на шикарных свои вельветовых брюках от костюма, которые теперь находились в плачевном состоянии. И оба враз посмотрели друг на друга и рассмеялись: а потом обнялись и поцеловались нежно и признательно.

- Здравствуйте, хулиган,- сказала Вера, - никогда не думала, что будущие послы - так невоспитаны.

- Здравствуйте, дорогая жертва насилия, - ответил Митя, улыбаясь,

- простите меня за столь печальное происшествие, можете подавать в суд - я признаю вину, но меня простят. Присяжные будут плакать и кричать: не виновен. Он совершил это из великой любви...

Они не стали ни есть, ни пить, а улеглись в постель и занимались подобным весь вечер. Только в первом часу Митя посмотрел на часы и вспомнил, что надо звонить Нэле... И застонал.

Вера откликнулась: что с тобой?

- Ничего, радость моя, я вспомнил, что должен позвонить...

- Туда? - Спросила она.

Он кивнул.

- Звони, я пойду в душ, - и она легко вскочила с постели. Обна

женная, с прекрасной фигурой Венеры, белой кожей, и рыжими воло

сами - она вызвала в нем еще желание, но он остановил себя. Зво

нить! Беременной жене. Это последнее обстоятельство вдруг по

вергло его в мистический ужас.

Он позвонил, подскочила к телефону заспанная теща и зашипела, что они все спят, а Нэличка улетает с утра. Теще можно было верить, - она была такая дура, что даже врать не умела.

Вера вошла в комнату и сразу же заметила, что у него не тот вид. Что-то схмурило брови, потухли глаза, только что сверкавшие как топазы...

- Все-таки с тобой что-то творится... - сказала она, садясь на постель.

- Вера, - прошептал он, - голоса не было, - я должен тебе сказать...

И увидел, как сошли все краски с ее лица и она смотрит на него обреченными глазами коровы, курицы, овцы, которых вот сейчас... Топор уже на готове.

Он подумал было, что не стоит говорить... НО? Что делать? Отбыть опять тайно? На три года? Писать письма? И можно ли писать... Сказать завтра? Когда? Утром? И отправить на работу? Нет, именно сейчас.

- Верочка (вдруг так назвалось), я обязан тебе сказать, что ( он не смотрел на нее. Что она думает сейчас?.. А она думала, что он скажет ей, что они должны расстаться навеки..) я через два дня должен лететь в Америку. Таков приказ, который я получил сегодня. Я не хотел сразу говорить тебе - мне вообще не хочется говорить... - И добавил, чтобы как-то что-то непоправимое - поправить: я уезжаю один. Завтра сюда прибудет жена. Она меня будет собирать, как она говорит. Я пытался...

Вера дальнейшее уже не слышала. Она находилась в смятении. Конечно, она знала, что Митя должен уехать, и он сам говорил, но

она так понимала, что произойдет это нескоро, потому что у него

первый отпуск...

То есть, о том, что он исчезнет из ее жизни она не думала вплотную, так, мимолетом мелькало, - нескоро,- и это "нескоро" приводило к какой-то совершенно беспочвенной идее, что вроде бы все это так далеко, что почти никогда. И еще какие-то завиральные мысли бродили в ней: Митя разводится с женой, остается в Союзе...

А оказалось, к примеру, что у него дочь от другой женщины, что он улетает через три дня ( а может и нет?..), что с женой у него хорошие отношения, вон она прилетает из Киева, чтобы проводить его...

Короче, если резюмировать: Вере нет места в митиной жизни. Так, влезла случайно, со своей любовью, - кто не откликнется на такое? Особенно Митя, такой эмоциональный и сексуально заряженный. Надо уходить, убегать, отвыкать. Придумала себе кумира! Надо было еще тогда забыть о его существовании! Так нет же! Гордилась идиотской верностью, как медалью на груди! Никому не давала... Верна, дескать, вечно. Кому? Женатому мужику, да еще и с любовницами! Вера заподозрила вдруг, что Риточка - не единственная женщина, кроме нее и его жены...

Обе они - дуры, которыми он вертит, как хочет.

Вера неловко, спиной к Мите сползла с постели: странно, она перестала его стесняться, но когда у нее возникали подозрения

либо что-то еще отрицательное, - ей не хотелось, чтобы он видел

ее голой, будто это уже не Митя, любимый и родной, а чужой дермук, которому и показываться-то не хочется, не то что - ложиться с ним...

Она стала одеваться. Тут вскочил с постели Митя. Подошел к ней, повернул лицом к себе. ...Только бы не разреветься при нем, думала Вера, собирая себя в кулак, только бы не показать окончательно, что он для нее значит. Ее первая, безумная, и она чувствовала - единственная в жизни любовь...

- Вера, дорогая, что с тобой? Куда ты среди ночи? - Спросил Митя дрогнувшим голосом.

Она не смотрела на него, застегивала пуговицы на платье, закалывала волосы, и как бы среди дел, ответила: Митя, ночью

можно взять такси. Я не хочу доставлять тебе неудобства. Мало

ли, когда прилетит твоя жена, а вдруг мы проспим?.. Нет, дорогой, лучше я уеду сейчас. Ничего страшного. Так лучше, ну, правда же! - Она взглянула на него.

Обреченности в ее глазах не было и Митя даже подумал, что минуту назад это ему прибредилось, - так ему хотелось!

На самом деле у Веры спокойное лицо и отсутствующие глаза, будто она уже далеко-далеко отсюда...

- Я поставлю будильник на десять, раньше она не прилетит!

Он стоял перед ней голый, вдруг замерзший, и бормотал жалкие слова про будильник и прочую чепуху, а надо бы пасть на колени и рыдать, и умолять ее остаться... Но он почему-то сейчас не мог этого сделать. Что-то стопорило в нем, - может быть тот обман, которым он окружил ее, а она догадывалась...

Беременная Нэля! Это звучало и звучало в нем, и он стал думать, что не надо никаких дочек... Он собирается жить с Нэлей? Тогда зачем он так яростно привлекает к себе эту женщину? так завлекает ее, так привязывает к себе и привязывается сам?.. Когда он поумнеет? Или как? - Посовестнеет?..