Книга Маскарад повесы - Валери Кинг

— Поезжай в «Колокол»! — приказал груму Эшвелл, высунувшись из окна. — И поживее!

19

Стинчфилд встретил их яростными воплями толпы и громом пистолетных и ружейных выстрелов. Прижав руки к груди, Кэт начала вполголоса молиться, чтобы сегодня вечером никто не погиб, — безумие, в которое вовлек народ умалишенный граф, отняв у честных тружеников их жалкие крохи, могло стоить десятков жизней.

На Хай-стрит за каретой увязались возбужденные крестьяне. «Там Саппертон! Повесить его, как собаку!» — кричали они, и на карету обрушился град булыжников. Кэт хотела отодвинуть шторки и попытаться успокоить преследователей, но Эшвелл запретил: если бы в стекло угодил камень, их могло бы опасно ранить осколками.

Впереди уже показалась гостиница «Колокол», когда карета вдруг остановилась. Эшвелл приоткрыл дверцу и высунулся наружу — вокруг, яростно вопя, бурлила толпа; сразу несколько рук протянулись к груму и стащили его на землю.

— Оставьте мальчика в покое! — закричал Эшвелл. — Графа Саппертона здесь нет, и никто не знает, где он. Мы приехали за Рупертом Уэстборном. Я уверен, вы его хорошо знаете, он наследник Личвуда и честный человек. Он вам поможет, он остановит вывоз зерна!

Яростные вопли начали стихать, удивленные люди принялись вполголоса обсуждать слова Эшвелла, как вдруг кто-то закричал: «Он врет! Они с Саппертоном одного поля ягоды, спят и видят, чтобы нас всех перевешали!»

Толпа снова заволновалась и угрожающе придвинулась к карете. При виде сжатых кулаков и горевших ненавистью глаз Кэт поняла, что чувствовали французские аристократы двадцать лет назад. Казалось, из толпы вот-вот выйдет палач, который поведет ее и Эшвелла на гильотину. Внезапно толпа и впрямь расступилась, но вместо палача из нее вышел Руперт Уэстборн с изящной, отделанной слоновой костью тросточкой в руках.

— Мой кровопийца-дядюшка с вами? — спросил он. Кэт смотрела на него во все глаза. Тщедушный поэт вдруг показался ей великаном — столько в нем ощущалось уверенности и достоинства.

— Нет, граф исчез, и никто не может его найти.

— Тогда надо сейчас же прекратить его преступную затею! — возвысив голос, воскликнул Руперт, и толпа мгновенно затихла, все взгляды обратились к нему.

О, на разодетого в пух и прах щеголя действительно стоило посмотреть — к желтым атласным панталонам и сиреневому сюртуку он нацепил еще и вызывающий изумрудно-зеленый жилет. Кэт подавила смешок: Руперт в своем репертуаре! Она давно привыкла к его безвкусным костюмам, дурацким стихам и жеманным манерам. Но кто бы мог подумать, что под этой нелепой маской скрывается властный укротитель полубезумных от страха и выпивки деревенских мужиков?!

— Я предлагаю сейчас же поехать в Личвуд — нужно остановить вывоз зерна, — сказал Эшвелл.

Прислушиваясь к тому, что говорили эти двое, большинство бунтовщиков успокоились: многие помнили, как совсем недавно, после погрома на фабрике в Эджкоте, они спасли от виселицы луддитов. Многие, но не все.

— Эй, мы вам не какие-нибудь тупые деревенщины, нечего нас обманывать! — закричал какой-то пьяный детина и ринулся на Руперта, однако тот ловко увернулся, подставил ногу, и детина как куль рухнул на землю.

Жеманно стряхнув невидимую пыль со своего сиреневого сюртука, Руперт бросил монету в полкроны стоявшему рядом здоровяку кузнецу из Куининга.

— Отведи этого парня домой, — распорядился он. — Пусть ему дадут чаю покрепче, а то он совсем не стоит на ногах.

— Вы парень что надо, я понял это еще в Эджкоте! — осклабился кузнец и наклонился к лежащему на земле товарищу. — Эй, друг, хватит валять дурака! Вставай, дома проспишься.

Руперт сел в карету, мальчик-грум снова занял свое место на козлах, и экипаж, развернувшись, покатил обратно в Личвуд. Хотя племянник графа сохранял самый невозмутимый вид, Кэт заметила, что на лбу у него выступили капельки пота, а костяшки пальцев, сжимавших набалдашник трости, побелели.

— Вы отважный человек, мистер Уэстборн, — сказала она. — Не каждый сумел бы противостоять разъяренной толпе. Я бы на вашем месте просто умерла со страха!

Руперт натянуто улыбнулся:

— Ерунда. А вот лорду Эшвеллу я обязан жизнью. Если бы не он, я бы, несомненно, уже болтался на фонаре. Я ваш вечный должник, виконт!

Он с чувством пожал Эшвеллу руку, а потом обернулся к Кэт:

— И все-таки где же мой дядя?

— Мы в самом деле не знаем, — переглянувшись с Эшвеллом, объяснила Кэт. — Я провела с графом в Личвуде несколько часов, но около часа назад он куда-то ушел и больше не появлялся.

— Вы решились к нему приехать?! — выпучил глаза Руперт. — Весьма неосторожно с вашей стороны, Кэтрин! В последнее время граф был сам не свой: вы стали его навязчивой идеей, он хотел завладеть вами, во что бы то ни стало! Гм… надеюсь… дядя не сделал вам ничего дурного?

— Нет, он не причинил мне вреда, хотя и продержал весь день в оранжерее, привязанной к стулу.

Кэт чуть было не добавила, какую пытку придумал для нее Саппертон, но вовремя прикусила язык.

— Видите ли, мы с графом дрались на шпагах, — пояснил Эшвелл. — Внезапно он стал задыхаться, схватился за сердце и выбежал вон. Его нет в доме, и никто не знает, где его искать.

— Похоже, он серьезно болен, — заметил Руперт и замолчал, глядя на проплывавшие мимо деревенские дома и на крестьян, которые небольшими группами шли в сторону реки Эйвенлоуд. Внезапно он воскликнул: — Господи, как я мог забыть?! Нам надо не во дворец Саппертонов, а на реку, к мельнице, куда идут эти люди! Ведь повозки с зерном там!

Эшвелл поспешно высунулся из окна и велел груму что есть мочи гнать на мельницу.

На ухабистой дороге, которую скаредный граф никогда не ремонтировал, экипаж подбрасывало так, что Кэт боялась набить синяки. Наконец впереди показалась мельница, вокруг которой собралась масса людей, и грум был вынужден остановить карету. Одна из пяти нагруженных зерном повозок пылала, распространяя удушливый дым. Руперт достал из тайника в передней стенке кареты пистолет, кожаный мешочек с пулями, пакет с порохом и без колебаний вручил все это Эшвеллу. Его собственный пистолет нелепо оттопыривал сиреневый сюртук.

— Умоляю, постарайтесь никого не ранить! — попросила Кэт, глядя в серьезные голубые глаза Эшвелла. — Я так боюсь, что…

— Обещаю, что никому не причиню вреда, — проговорил он, накрывая ее руку своей. — Я буду стрелять только в крайнем случае — да и то в воздух.

Кэт подумала о Томасе, его матери, обо всех бунтовщиках, многих из которых она знала с тех самых пор, как начала сама садиться на лошадь и объезжать окрестности. Как хрупко их существование, как они ранимы и беззащитны… Лорд Саппертон должен понести наказание за то, что сделал жизнь своих батраков невыносимой!

Окружавшая повозки толпа потрясала кулаками и яростно кричала — ее гнев был направлен на графских слуг, привязанных к мешкам на второй повозке. Двое несчастных умоляли о пощаде, а третий в прострации уставился прямо перед собой.