Книга Живу тобой одной - Стефани Блейк

Келли вошла в комнату, разбудила Карла. Он сел на кровати, все еще во власти страшных видений. Зажал глаза руками, заорал на своих мучителей:

– Оставьте меня в покое, сволочи! Вы же мертвы! Идите обратно в свои могилы!

Келли погладила его по голове.

– Ну тихо, тихо, Карл. Они уже исчезают, правда?

Он дрожал, стонал, бормотал что-то невнятное. Потом обмяк, открыл глаза, взглянул на Келли. Поэты называют глаза окнами души. Только не у Карла. Его глаза смотрели в бездну ада.

– Почему они не оставляют меня в покое?

– Это ты не можешь оставить их в покое. Все время зовешь, чтобы они тебя мучили. Ждешь от них наказания. – Она села на кровать. – Давай поговорим о чем-нибудь. Отвлекись от мира призраков. Хочешь выпить?

– Ты же знаешь, мне нельзя. Доктор сказал… – Он ей не доверял, но желание выпить одолевало его настолько, что никакие резоны не действовали. – Ты думаешь, можно?

– Чуть-чуть. Один глоток не повредит. Я же видела, ты когда-то целую бутылку проглатывал – и ничего. – Она похлопала его по руке. – Я не настолько бессердечна, как тебе кажется, Карл. Я знаю, тебе сейчас необходимо выпить, чтобы успокоиться. Это поможет тебе снова заснуть. Сейчас принесу.

Она встала и вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь.

Карл лежал на спине, глядя в потолок. Две мошки плясали вокруг горящей лампы. Пляска смерти. Люди и мошки…

Он не доверял Келли. Не доверял ее неожиданному сочувствию. Разбуженная среди ночи, она явилась к нему безмятежная и добросердечная, как ангел. Гладила его волосы, успокаивала. А теперь еще предлагает виски. Подумать только, Келли предлагает ему выпить!

Весь день она ругалась с ним и Брюсом из-за того, что они сопротивлялись ее желанию. Она решила продать компанию Мейд-жорсов. Его компанию! Он поклялся, что эту борьбу ей не выиграть.

Брюс откликнулся на его страстный призыв.

– Мы с тобой должны объединиться, сын. Нельзя ей уступать. Мы уже лишились всего, что дает человеку право называться мужчиной, – гордости, человеческого достоинства, самоуважения. Не дадим же ей лишить нас единственного, что у нас еще осталось. Почти целое столетие имя Мейджорсов служило символом надежности и отличного качества не только по всей долине, но и по всей стране. «Кирпич Мейджорсов – лучшее, что можно купить за деньги». Это не пустые слова. Наше имя что-то значило. И мы его вернем. Мы с тобой вернем компанию к прежним временам, даже если придется ради этого лишиться последнего пенни, всего, что мы имеем. Помните, мадам, – обратился он к Келли, – поместьем Мейджорсов вы еще не завладели. И не завладеете, пока мы с Брюсом живы!

Неожиданно она повернулась и вышла из комнаты. В первый раз на памяти Карла Келли покинула поле битвы, не оставив за собой последнего слова.

Нет, он ей не доверял. Держался настороже, внимательно следил за каждым ее словом и жестом, когда она вошла в комнату, улыбающаяся, с двумя стаканами в одной руке и графином в другой.

– Я тоже с тобой выпью на ночь. Чтобы нам обоим справиться с бессонницей. – Улыбка на ее лице погасла. – Знаешь, Карл, меня в последнее время тоже мучают кошмары по ночам. Можешь себе представить, мне снится мать. Я ведь почти не помню, как она выглядела.

– Твоя мать… – Он наблюдал за тем, как она наливает янтарную жидкость в стаканы. – Почему?

Она протянула ему стакан. Желание выпить становилось все нестерпимее, однако он даже не пригубил виски.

– Что тебе снится в этих кошмарах?

Она села в изножье кровати, подвернула ноги, закутала их пеньюаром и шелковой ночной рубашкой.

– Все время повторяется один и тот же сон. Как будто я присутствую при ее убийстве.

Он все еще держал в руке стакан с виски, будто не замечая его.

– При убийстве?! Но твоя мать скончалась. Никто ее не убивал.

Келли сделала глоток виски, внимательно глядя на него поверх стакана.

– Мы этого не знаем. Никто не видел, как она уезжала из Найтсвилла. Отец говорил мне, что она исчезла без следа.

Рука его дрогнула. Виски пролилось из стакана, потекло по пальцам. Хороший глоток сейчас помог бы ему успокоиться. Но он его не сделал. Облизнул пересохшие губы.

– И как же убили твою мать? – Он быстро поправился. – Я имею в виду – в твоем сне.

Она закрыла глаза, коснулась пальцами век.

– Она представляется мне Офелией, распростертой на отмели под ивой. Вода омывает ее бледное лицо, придавая ему видимость жизни. Распущенные волосы, колышущиеся на воде, тоже кажутся живыми. Однако в ее широко раскрытых темных глазах я вижу смерть. А когда я наклоняюсь к ней ближе, лик смерти превращается в очертания убийцы. Его деяние отражается в ее мертвых глазах, как в магическом кристалле.

– И кто же он? Кто-нибудь из наших знакомых?

– До сих пор я видела его только сзади. Я кричу, умоляю его остановиться. Он поворачивается ко мне, и в этот момент я просыпаюсь. Однажды я не проснусь и тогда увижу его.

– Господи, какой ужас!

Карл рывком поднес стакан к губам, осушил его. Келли подняла с пола графин и налила ему еще. Себе налила половину.

– Как хорошо. Согревает внутренности и успокаивает мозг. Скажи, Карл, виски и правда изгоняет демонов?

Он не отрываясь смотрел на золотистый эликсир. Панацея от всех человеческих бед – так ему когда-то казалось. Идиотские иллюзии. Панацея ни от чего. Анестезия, на время заглушающая боль в теле и душе. Но боль терпеливо ждет, чтобы впоследствии потребовать долг с процентами.

– Оно их питает, и они еще больше распаляются.

Келли подняла стакан к свету.

– Смотри, как искрится. – Поднесла ближе, понюхала. – Чудесный запах. – Коснулась кончиком языка. – М-м-м… Напиток, возбуждающий все органы чувств. Неудивительно, что он вызывает привыкание и завладевает человеком.

Она сделала глоток, прополоскала рот. Карл, словно загипнотизированный, тоже сделал большой глоток.

– Карл, а вы с моей матерью когда-нибудь пили вместе, вот как мы сейчас?

На губах его появилось подобие улыбки. Горькие и сладкие воспоминания окружили, словно призраки.

– Я и твоя мать… Мы с ней пили шампанское. Хорошо помню, однажды в Олбани… Дай подумать… Кажется, это было Четвертого июля… Ох! – выдохнул он, осознав, что проговорился.

– Почему же ты притворялся, что не знал мою мать? – услышал он сладкий голос Келли.

– Я… видишь ли… это совсем не то, что… твоя мать… я… я… Он запнулся, не зная, что сказать. Язык не повиновался ему.

– Шампанское в Олбани, Карл? Значит, там и началась ваша связь? В Олбани?