Книга 80000 километров под водой - Жюль Верн

— Хозяин ведь знает, что я не слишком осведомлен в практической области. Если бы хозяин потрудился назвать мне этих животных…

— Это тюлени и морские львы.

— Два вида, принадлежащих к классу млекопитающих, подклассу одноутробных, отряду ластоногих, — поспешил сказать Консель.

— Правильно, Консель, — ответил я. — Но ведь у этих видов есть свои разновидности, и, если я не ошибаюсь, мы здесь их скоро увидим. Идем!

Было около восьми часов утра. Капитан Немо должен был сделать астрономические наблюдения в полдень; таким образом, в нашем распоряжении было около четырех часов.

Я предложил Конселю пойти по берегу обширной бухты, глубоко врезывавшейся в эту землю. Берега, прибрежные льдины и вода были населены тысячами тысяч морских млекопитающих. Главным образом тут были тюлени. Они располагались семьями — самец, глава и защитник семьи, и под его покровительством самка, кормящая детенышей. Уже окрепшие молодые самцы, «холостяки», резвились отдельно, поодаль.

Тюлени передвигаются по земле с большим трудом, неуклюжими скачками: сперва они поднимаются на задние конечности и бросаются вперед всем туловищем, затем сгибают передние лапы, ложатся на грудь, горбят спину и тем подвигают вперед заднюю часть туловища. Сделав это, они снова подымаются на задние конечности, и вся процедура повторяется. Но, неуклюжие на земле, тюлени чрезвычайно подвижны в воде благодаря своему гибкому спинному хребту, узкому тазу, густой и короткой шерсти и перепончатым лапам. Отдыхая на поверхности воды и на берегу, эти животные принимают грациозные позы.

Я обратил внимание Конселя на сильно развитые, высокие лбы этих умных животных. Ни у одного млекопитающего кроме человека, нет такого количества мозгового вещества, как у тюленей. Поэтому-то тюлени легко поддаются дрессировке. Они быстро становятся ручными, и я разделяю уверенность ряда натуралистов, что при соответствующем воспитании они могли бы приносить человеку значительную пользу, заменяя при рыбной ловле и морской охоте собак.

Большинство тюленей спало, когда мы проходили мимо, я увидел на песке и на прибрежных скалах обыкновенных тюленей длиной в полтора-два метра, с толстой верхней губой, усаженной волнистыми щетинистыми усами; у них почти незаметны были уши, обозначающиеся лишь маленькими треугольными возвышениями.

Здесь же были и морские слоны, род тюленей, с коротким подвижным хоботом. Эти гигантские животные, длиною в десять метров, не обращали на нас никакого внимания.

— Эти животные не опасны? — спросил Консель.

— Нет, — ответил я, — если их оставляют в покое. Но когда на них нападают, а особенно когда нападают на их детенышей, тюлени приходят в страшную ярость и нередко разносят в щепы лодки неосторожных охотников.

— Они совершенно правы, поступая так, — сказал Консель.

— Не спорю.

Двумя милями дальше нас задержал вдающийся далеко в море мыс, защищающий бухту от южных ветров. Скалы его отвесно падали в воду, и основание их было покрыто пеной прибоя.

В этом месте мы вдруг услышали громкое мычанье, как будто невдалеке паслось стадо жвачных животных.

— Откуда здесь быки? — спросил Консель. — Это не быки, а моржи, — ответил я.

— Они дерутся?

— Дерутся или резвятся.

— С позволения хозяина, я хотел бы посмотреть на них.

— Пойдем посмотрим, Консель!

Мы снова зашагали вдоль черных базальтовых скал. Мы карабкались по их уступам среди валунов и скользили по их гладкой, отполированной льдом поверхности. Несколько раз я спотыкался и падал, больно ушибаясь.

Консель, более осторожный или более устойчивый, ни разу не упал и, поднимая меня, всякий раз говорил:

— Если бы хозяин старался пошире расставлять ноги, ему легче было бы удерживать равновесие.

Взобравшись на верхушку мыса, мы увидели обширную снежную равнину, усеянную моржами.

Животные играли и резвились. Шум, который доносился до нас, был шумом веселья, а не ярости.

Обойдя лежбище моржей, я решил вернуться обратно. Было уже около одиннадцати часов утра, и мне хотелось присутствовать при определении широты местности, если условия погоды позволят капитану Немо произвести наблюдения.

Правда, на это было мало надежды. Густые тучи, обложившие весь небосвод, скрывали солнце. Казалось, что завистливое дневное светило, нарочно пряталось за тучами, чтобы скрыть от людей этот неприступный уголок земного шара.

Мы пошли по узкой тропинке, огибавшей скалистую гряду, В половине двенадцатого мы подошли к тому месту, где высадились на берег. Капитан Немо уже стоял на верхушке базальтовой глыбы. Астрономические приборы лежали рядом с ним. Его взгляд неотступно был устремлен на север, в то место горизонта, где в это время должно было находиться невидимое за тучами солнце.

Я стал рядом с ним и молча ждал. Настал полдень, но солнце, так же как и накануне, не показалось.

Если и завтра солнце не выглянет в полдень, придется отказаться от попытки установить точное местонахождение полюса.

Сегодня уже 20 марта. Завтра, 21 марта, наступит равноденствие, и если не принимать в расчет преломления лучей, то уже завтра солнце исчезнет за горизонтом, и наступит долгая полярная ночь, длящаяся шесть месяцев.

Со времени сентябрьского равноденствия солнце, взошедшее над северным горизонтом, поднималось по небосклону все удлиняющимися спиралями, до 21 декабря. В этот день летнего солнцестояния в южном полушарии оно снова стало спускаться, каждый день все ниже и ниже, и наконец, завтра должно было послать свои последние лучи.

Я поделился своими опасениями с капитаном Немо.

— Вы правы, господин профессор, — ответил он: — если завтра, двадцать первого марта, мне не удастся определить высоту солнца над горизонтом, то эту операцию придется отложить на шесть месяцев. Но зато, если солнце выглянет завтра в полдень хоть на мгновение, то мне будет особенно легко определить его высоту над горизонтом, именно благодаря тому, что случай привел нас в эти места накануне равноденствия.

— Почему, капитан?

— Потому что, когда солнце описывает на небосводе удлиненную спираль, очень трудно точно определить его высоту над горизонтом. Показания приборов в таких случаях часто неправильны.

— А что изменится завтра?

— Завтра я могу сделать точное наблюдение, не прибегая к приборам, при помощи одного только хронометра. Если завтра, двадцать первого марта, в полдень, солнечный диск, — принимая, конечно, в расчет преломление, — окажется перерезанным точно посредине северным горизонтом, это будет значить, что мы находимся на самом полюсе.

— Да, это так, — сказал я. — Но, с другой стороны, это определение не будет математически точным, потому что момент равноденствия не совпадает с полднем.

— Я это знаю, господин профессор, но эта неточность может выразиться ошибкой в сотню метров, что не имеет значения для моих целей. Итак, до завтра!