Книга Никогда не называй это любовью - Дороти Иден

– Скажи, что означает это письмо?

– Морли рассказал Джастину Маккарти об этом письме сразу же перед нашим собранием. Маккарти сообщил о нем мне, и теперь, когда уже слишком поздно, у меня нет иного выбора, как оставаться до конца верным своим принципам. И я намерен сражаться до конца! Я не позволю этому старому пауку одержать надо мной верх. Короче говоря, Кэт, он заявил, что я поставлю его в весьма неловкое положение, если останусь лидером ирландской партии. Таким образом я помогу этому ничтожеству стать во главе либералов, и при этом он будет опираться на то, что представляет интересы Ирландии.

Кэтрин кивнула.

– Скажи, разве это преступление – любить женщину?

Он нежно погладил ее волосы.

– Он трус. Он испугался общественного мнения. И возможно, он испугался королевы.

– Он старик, – злобно произнесла она. – Он умрет.

– Не так уж скоро. Я знаю, ему восемьдесят один год, он почти вдвое старше меня. Но в данный момент он чувствует себя вдвое моложе. И в его руках власть. Он один из тех в британском правительстве, кто может провести билль о гомруле.

– Без тебя?

– Полагаю, моя партия так и решила.

– Значит, его надо успокоить.

– Любой ценой.

Кэтрин посмотрела на Чарлза, понимая, что это за цена.

– Так что ты собираешься делать?

– Обнародую новый манифест! – пылко ответил он.

– Сейчас?

– Нельзя терять ни минуты. На следующей неделе мы созываем митинг. На нем будут присутствовать все, кроме тех, кто серьезно болен или, как бедняга Патрик О'Брайен, сидит за решеткой. И большинство из них желает моей крови, – добавил он мрачно. – Поэтому я должен тщательно разработать план кампании. Не дожидайся меня, Кэт. Сегодня я не усну. Я буду работать.

Она с тревогой посмотрела на него, ведь ее волновало только одно, насколько изнуренным и усталым он выглядит. Это потом она начнет думать о другом. Она понимала, что он всецело поглощен осуществлением своего плана – во что бы то ни стало добиваться счастья для своей страны. И думал он сейчас только об Ирландии. В ответ Ирландия, со своей лицемерной и надуманной жестокостью, уничтожает преданного ей лидера, который доведен до такого состояния, что скоро умрет от изнеможения – а это равносильно его убийству.

Но нет, не Ирландия, а она, Кэтрин, вот кто убивает его. При помощи супружеской измены.

Не один мистер Гладстон виноват в этом.

Из Рима пришел эдикт, которого не посмел бы ослушаться ни один из ирландских священников и епископов. Народ, наверное, стал бы бороться против этого эдикта. Но люди не забывали о том, что их лидер был безумно влюблен, и не считали его таким рьяным католиком, как они. И их мощная религиозная закваска забродила в них.

«Все католики, – думала Кэтрин, ворочаясь в постели и глядя на мерцающую луну, медленно проплывающую над темной полоской моря, – сейчас желают одного – его гибели. Если бы Парнелл умер, они устроили бы ему пышные похороны. Но на живого и опороченного в их глазах близостью женщины они обрушатся со всей неистовой жестокостью, на какую только способны из-за своего эмоционального безумия и невежества».

Она всегда понимала это, однако Чарлз почти убедил ее в том, что они для него не имеют никакого значения, в отличие от нее.

Теперь, словно воочию видя его усталое, бледное лицо, склонившееся над листами бумаги и освещаемое тусклым светом лампы, она разобралась, что к чему. Он никогда не одержит победу над своим двойным «я». Он вечно будет преступником и для первой и для второй половины своего «эго». Такое положение было слишком непосильным, чтобы можно было вынести его.

Но ей надо вынести! Она должна! И Кэтрин спустилась вниз приготовить кофе. Дожидаясь в холодной кухне, когда закипит вода, Кэтрин вспоминала о тех далеких ночах, когда она в ожидании его готовила для них еду на огне в камине своей спальни, а потом они сидели вдвоем, наблюдая за полыхающими поленьями, а после предавались восхитительным любовным переживаниям.

То время показалось ей истинным счастьем, несмотря на тревоги и постоянные разлуки. Она вспоминала об их тайных прогулках у реки, о белой розе, которую она когда-то обронила, – ее засушенные лепестки она позднее обнаружила в конверте, который он носил во внутреннем кармане сюртука… она вспоминала об их тайных свиданиях в отелях, о том, как Он украдкой подавал ей в парламенте знак, известный только им двоим, и они незаметно уходили оттуда. Даже смерть малышки Софи теперь, казалось, обретала совершенно особенную и пьянящую, счастливую ауру.

И вот им снова предстоит неравная борьба, а ведь оба постарели на десять лет и устали от постоянного напряжения в своем стремлении быть вместе.

Но сейчас они были рядом. Она пригладила волосы, постаралась сделать спокойное лицо и внесла поднос с кофе к нему в кабинет.

Увидев ее, он поднял глаза от бумаг.

– Почему ты не спишь?

– Ты же знаешь, я не могу уснуть без тебя. Вот, выпей немного кофе. Вижу, ты уже много написал.

– Да. Но надеюсь, что большая часть этого мне не понадобится. Останься со мной, Кэт. Сядь возле камина.

– Там Гроуз. – Она осторожно коснулась спящего пса носком атласной домашней туфельки.

– Гроуз, конечно, изо всех сил старается, но он не может избавить меня от одиночества. – Он откинулся на стуле и пристально посмотрел на Кэтрин. – Только ты можешь это. Разве это не прекрасно, Кэт? Что я нашел единственного человека на всем белом свете, который способен для меня что-то сделать?

– И, несмотря на это, ты оставляешь этого единственного человека спать в одиночестве.

– Не сердись на меня. Ведь ты не сердишься, правда? Я вижу это по озорным искоркам в твоих глазах. – Он отшвырнул перо. – Думаю, нам не стоит больше оставаться здесь.

Вот так она выиграла несколько часов, хотя спускалась к Чарлзу совсем не за этим. Но сейчас, ощущая на груди тяжесть любимой головы и прислушиваясь к яростным порывам ветра, рвущегося в оконные рамы, она еще сильнее чувствовала уют теплой постели и испытывала знакомое чувство победы от того, что сохранила еще немного их счастья, которое словно бы собирало силы, чтобы противостоять самым холодным и пронизывающим ветрам.

Собрание началось на следующей неделе в 15-м зале парламента.

На членов ирландской национальной партии, большинство из которых долго и тщетно боролось за свое освобождение из тюрьмы, письмо мистера Гладстона произвело разрушительное воздействие. Эти люди почувствовали себя обманутыми, преданными, униженными. Ведь победа маячила совсем близко, а теперь ее снова вырвали из их рук. Гомруль, который, как всем казалось, мог провести только мистер Гладстон, теперь отступил назад, подобно миражу. И все по вине их лидера с его роковым пороком – с фатальной, одержимой любовью к женщине!