Книга Дневник его любовницы, или Дети лета - Карина Тихонова

Я споткнулся. После того, что со мной произошло, я не смогу жить в том доме. Впрочем, это не Ольгина проблема.

— Дача останется мне. Не возражаешь?

Она язвительно усмехнулась.

— Я должна тебя поблагодарить? — осведомилась Ольга.

— Нет, — ответил я. — Конечно, нет. Я очень виноват перед вами обеими. Если сможешь меня простить, буду рад.

— Тогда верни мне мою жизнь, — сказала Ольга. Ее глаза снова сверкнули яростным блеском. — Верни мне все, что я потеряла: надежду на счастье, привлекательность, возможность родить ребенка… Верни, я все прощу.

— Ты же знаешь, что это невозможно, — сказал я устало. — Что прошло, то прошло.

— Тогда и ты не проси о невозможном, — отрезала она.

Я вздохнул и встал со стула.

— Сашка в тюрьме, — сказал я. — Знаешь?

— Знаю, — отрывисто ответила Ольга. — Она приходила посоветоваться перед тем, как явиться с повинной… Насколько я понимаю, ей был нужен хороший пиар.

— Она его получила, — сказал я. — Издатель заключил с ней договор.

Ольгино лицо смягчилось.

— Да ты что!

— Да! — подтвердил я почти радостно. — Он согласен издать ее роман! Говорит, на этом можно прилично заработать.

Ольга немного подумала и сказала:

— Что ж, выходит, каждый получил то, что хотел.

— Нет, — возразил я. — Каждый получил то, что заслужил.

Я пошел к двери. Остановился, оглянулся назад и спросил:

— Ты меня никогда не любила?

— Любила, — ответила Ольга, не опуская глаз и не раздумывая. — Я тебя очень любила. В самом начале. Только скрывала это.

— Почему? — изумился я.

Ольга закатила глаза.

— Потому, что сильные чувства всегда тебя обременяли, — ответила она язвительно.

Я молча покачал головой. Интересно, я действительно такая скотина, какой себя ощущаю? Или это гипертрофированное чувство вины? Не знаю…

Я поднял руку, сделал жене прощальный жест и вышел из кухни.

Постоял в коридоре, подумал, не стоит ли мне собрать свои вещи. Но воздух квартиры был насквозь пропитан запахом, который раньше казался мне ароматом апельсинов и духов. А на самом деле, оказывается, это был запах давних невысказанных упреков и обид.

Я не стал укладывать чемодан и ушел так же, как пришел.

Налегке.

Прошло три дня.

Егор явился ко мне поздно вечером, когда я уже собирался ложиться спать. Он вошел в мой небольшой одноместный номер и сразу заполнил его своим подтянутым безукоризненным телом, запахом хорошего вина, бешеной энергетикой, бьющим через край жизнелюбием…

В общем, всем тем, что стало мне теперь недоступно.

— Как ты? — спросил он, усаживаясь в кресло.

Кресло жалобно скрипнуло.

— Нормально, — ответил я вяло. Я уже принял снотворное, и оно начинало действовать.

— Лекарства глотаешь? — продолжал допрашивать Егор.

— Глотаю, — ответил я.

— Дозу увеличиваешь?

— Да нет, — солгал я. — Держусь в прежних рамках.

Егор выдернул себя из кресла. Сделал шаг к тумбочке, выдвинул ящик, забитый лекарственными упаковками, посмотрел в него и снова закрыл.

Без слов.

Вернулся в кресло, уселся и закинул ногу на ногу.

— А как твои дела? — спросил я из вежливости. По большому счету, меня все перестало интересовать.

— Прекрасно! — ответил Егор, не раздумывая.

Он откинул голову на спинку кресла, закрыл глаза и мечтательно повторил полушепотом:

— Прекрасно…

На его губах заиграла легкая улыбка.

— Ты что, влюбился? — спросил я недоверчиво.

Глаза Егора распахнулись. Минуту он смотрел в потолок, потом оторвался от изголовья и взглянул на меня с удивлением:

— С чего ты взял?

— Лицо какое-то…

Я хотел сказать «глуповатое», но потом решил смягчить выражение.

— …романтическое…

— Какой ты проницательный, — снова удивился Егор. — Я только что был на романтическом ужине. С хорошим вином. Кстати…

Он быстро вернулся в прихожую и принес в комнату целлофановый пакет.

— Вот! — сказал Егор, вынимая из пакета винную бутылку без этикетки. — Попробуй…

Он огляделся, нашел взглядом два стакана, стоявших на подносе рядом со стеклянным графином.

— М-да, — сказал Егор. — Сервировка не впечатляет… Ну, ничего, в этом деле главное не форма, а содержание.

Он выдернул пробку и разлил вино в стаканы.

— Попробуй, — повторил он, подавая мне стакан.

Я поднес стакан к настенному бра и щелкнул выключателем.

Яркий электрический свет высветил черно-бордовую глубину, но так и не смог достать до ее дна.

— Неплохо, — заметил я.

Егор отсалютовал мне стаканом и сделал маленький эстетский глоток.

Я поднес вино к губам, подумал, что не стоит смешивать снотворное со спиртным, и тут же вылил в рот почти половину стакана. И сразу ошеломленно захлопал глазами.

Вино наполнило рот холодным воздухом несуществующей страны. В этой полярной стране холод был насыщен цветением роз, сладостью медовых сот, бархатным вкусом густых нежных сливок… В общем, всем тем, что не может существовать в полярных странах по определению.

Это был особый холод живой черно-бардовой крови, пахнувшей виноградной мякотью.

Я проглотил вино и тут же часто задышал открытым ртом, словно обжегся.

— Осторожней! — сказал Егор, весело наблюдавший за мной. — Такое вино залпом не пьют.

Я в последний раз выдохнул воздух, еще раз поднял стакан к свету и спросил:

— Что это?

— Это «Мажестик», — ответил Егор. — Знаменитое вино из крымских подвалов. Настоящее вино.

Я поставил стакан на тумбочку и уставился на приятеля.

— Купил марку? — спросил я тихо.

Егор сделал утвердительный жест. Его глаза сияли.

— Поздравляю, — сказал я.

Посмотрел на недопитый стакан и задумчиво спросил:

— Интересно, сколько же оно может стоить?

— Дорого, — ответил Егор и сделал еще один маленький глоток. — Очень дорого. Такое вино пока по карману только богатым людям.

Я кивнул. Естественно. Все лучшее в этой жизни принадлежит богатым.

— Антон, я хочу пригласить тебя в путешествие, — небрежно сказал Егор. Он поворачивал стакан, наблюдая, как густые бордовые блики возникают из непроглядной винной черноты.