Книга Поход клюнутого - Сергей Чичин

— Бинго!!! — заревел Торгрим оркским боевым рогом, какими-то задворками ума осознавая, что чаша терпения переполнена безвозвратно, и если он ухитрится встать, то выдаст вредоносному гоблину окончательный расчет вот прямо сейчас, потому что все можно понять, но подобное…

— Чиво? — откликнулся Бинго, балансируя на мачте с ловкостью записного эквилибриста.

— Слезай! Убью!

— За что?!

Корабль качнулся и принялся выправляться, заваливаясь обратно на днище и, ясное дело, задирая при этом заваленную было на берег мачту вверх. Гоблин заметался, глянул в одну сторону, в другую и наконец решительно сиганул вниз, с громким плеском уйдя в воду с головой. Торгрим со стоном подобрался на колени, затем и в рост встал, полный решимости его выловить и тут же утопить обратно, шарахнулся от невозмутимого Рансера, неспешно выплывшего из-под корабельного носа, и забежал в воду по колено, сжимая кулаки.

— Я убью вас, мошенники! — донеслось с корабля истошное капитанское. — Вы сожгли мой клад! Колдуны! Некроманты! Кульхацкеры!!!

Из реки навстречу Торгриму выволокся хорошо знакомый пони, трясущийся от пережитого. Вопреки начальным устремлениям, дварф обхватил перепуганное животное за шею, похлопал по холке и как-то незаметно успокоился. Ну подумаешь, взорвал. Он же Бинго в конце концов. С того самого момента, как капитан упомянул об остановке на острове, было ясно, что добром это не кончится.

Словно уловив отмену угрозы, Бинго выплыл вслед за лошадкой. Глаза его лучились счастьем, колпак лихо заломился набок, панцирь перекосило — всем своим видом гоблин настолько приблизился к эталонному образу юродивого, что Торгрим даже по уху ему зарядить с ходу не решился.

— Видал?! — Бинго потыкал рукой в сторону острова. — Вот так коварные гзуры и умерщвляли своих недругов в байке о лукавом князе Термобаридзе! Зазовут в горницу, дадут лучину или свечу, а потом сами со всех сторон как пустят в комнату ветры через потайные отверстия! Тут уж и сильнейшим воинам возразить было нечего.

— Чего?

— А, темный ты и дурной! Сам-то жив? Борода у тебя тлеет.

Торгрим опустил взгляд на бороду. Как обычно, Бинго соврал — какое там тлеет, борода горела веселым желтым пламенем! Охнув, дварф повалился лицом в воду, погрузился на всякий случай всей головой, и тут уж, в холодной воде, остыл окончательно. Понятно, что приплыли к финальной точке маршрута, — если даже корабль отсюда поплывет дальше, то их на борт не пустят уже ни под каким видом. Не больно-то и хотелось, конечно, лучше никакой компании, чем такая, а лошади, ко всему, спаслись, и можно дальше опять верхом…

По плечу Торгрима постучал деликатный палец, и дварф вынырнул, потрясая головой, дабы избавиться от воды, залившейся в уши.

— Чего тебе? — устало спросил он Бингхама, переминающегося с ноги на ногу в воде по колено.

— Нас на палубу кличут.

— Зачем?

— Не знаю, зачем на самом деле, но в криках сулят лишить жизни, чести и достоинства.

— Вот даже как? — Торгрим передернул плечами, ощущая, как под слегка поджаристой корочкой вздувается вполне себе сырое, живое и злое мясо. — Ну что ж, в таком деле грех задерживать. Пошли!

— А вдруг правда обидят? Я такой ранимый!

— Либо они, либо я. Выбирай.

— Лучше они, мой верный борода, — торжественно выбрал Бинго и первым полез через борт горящего кораблика на палубу.

9

Рыцарь Лукас Гаферт был влюблен и оттого пребывал в тоске и печали.

Собственно, это была длинная история, которая началась за здравие, а ныне как раз перетекала в заупокойную стадию. Длинная настолько, что рассказать ее всю в рамках данной летописи невозможно, а в предельно сжатом виде она уже рассказана. Так вот, рыцарь Лукас Гаферт, командующий араканской заставой на самой границе с Рухуджи, был влюблен, а также сильно занят — он писал своей избраннице письмо. Лукас всегда лучше управлялся с мечом, чем с пером, и куда туже знал фортификацию, нежели стихосложение, так что бой с листом бумаги был для него суровым вызовом[16]. Потому, когда в его офис в старинной башне заглянул адъютант со срочным донесением, Лукас малодушно ему обрадовался. Отличный повод отбросить перо и еще немного повалять в уме неуклюжие слова, пытаясь составить из них незримый таран, который вдребезги разнесет защиту прекрасной дамы. Или не разнесет, то ли просто не доехав до адресата, то ли вызвав вместо ожидаемых разрушений ехидное хихиканье.

— Что там? — вопросил Лукас, запустив перо через стол.

— Двое всадников, милорд. С нашей стороны. Требуют проезда.

— И?

— И все.

— Да я по роже твоей вижу, что это только цветочки.

Адъютант криво ухмыльнулся.

— Ну они странные, милорд. Вам бы посмотреть самолично.

— Ну пойдем посмотрим.

Лукас поднялся из-за стола и, выходя, показал чистому листу на столе язык. Победные жесты всегда были полезны — по крайней мере, они поднимают самооценку. Правда, мелькнула мысль, что по возвращении лист встретит рыцаря все той же издевательской белизной, и это будет уже заявка на технический нокаут, но об этом Лукас постарался не думать.

Они прошли между бараками и шатрами, в которых размещался персонал заставы, и адъютант указал на две конных фигуры у шлагбаума, перегораживающего проезд за границу. Собственно, сперва Лукас заметил только одну — весьма внушительного всадника на огромном коне, второй же на его фоне затерялся, и рассмотрел его начальник заставы, только когда он шевельнулся и за что-то пихнул товарища кулаком снизу в бок.

— О Райден, отец богов, ну и пара, — прибалдело отметил Лукас. — Этот на осле — дварф, что ли? Только на гравюрах видал.

— Так и есть, милорд. А большой — гоблин.

— А дерутся почему? Впрочем, удивительно было бы, если б не дрались. Ладно, я займусь.

И Лукас широким шагом направился к путешественникам, сцепив пальцы на широком поясе и придавая себе вид доброжелательный, но внушительный.

— День добрый, странники! Я рыцарь Гаферт, комендант заставы. С кем имею удовольствие общаться?

— Удовольствие? — усомнился гоблин и тут же получил от дварфа очередной тумак. — Ай! А, ну да. Это мы. Лыцари. Да. Тоже лыцари. Прям как ты. Только не коменданты. Нет, не они. Вот он, может быть, немножко. Но не я. Никак не я. Ай! Здравствуйте.

— Извините его. — Дварф молитвенно сложил руки под коротко подрезанной бородой. — Это у него контузия.

— Мачтой по голове задело, — похвастался гоблин радостно.

— Могу я узнать ваши уважаемые имена?

— Конечно! Я Бингавейн, а это Торгред. Не забудь отметить для истории, что я симпатишный, а он подозрительный. Ай!