Книга Дар Юпитера - Тимоти Зан

Лайдоф покачала головой.

— Вы по-прежнему не понимаете. Если все пойдет как надо, документ «ГС» никогда не увидит свет. Это всего лишь страховка на случай, если вы вздумаете сражаться со мной.

— Ах, ну да, — с горечью сказал Фарадей. — Конечно. Шантаж по отношению к джанска, шантаж по отношению ко мне. По крайней мере вы верны себе.

— Вы предпочли бы, чтобы я открыто уничтожила вас? — спросила Лайдоф. — Такое мнение имело место, чтоб вы знали. Обвинить вас и ваших помощников в провале проекта «Омега» и расстрелять.

— Вы упустили момент, — сказал Фарадей. Лайдоф фыркнула.

— Не думаю — учитывая, что моя фракция дирижирует оркестром.

— А как насчет общественного мнения? — спросил Фарадей. — Им вы тоже собираетесь дирижировать?

— Конечно. — Лайдоф пренебрежительно взмахнула рукой. — Вы достаточно популярная фигура, не спорю, но взгляните в лицо фактам: всплеск эмоций в вашу защиту быстро приведет к утрате интереса к самому проекту. — Она задумалась. — И, конечно, во время расследования средства массовой информации будут у нас под контролем. Нет, полковник. Практически вы уже мертвы. И Макколлам, Миллиган, Спренкл отправятся вслед за вами. Вы этого хотели бы? — Фарадей промолчал. — У вас нет ответа. Вместо всего этого, если «Подкидыш» осуществит свое предназначение, вы сможете спокойно уйти в отставку, получать приличную пенсию и доживать свою жизнь как всеми уважаемый герой. И карьера остальных членов вашей команды «Альфа» не пострадает.

— Понимаю. — Фарадей снова посмотрел на Гессе. — И ценю ваши усилия защитить меня, мистер Гессе. Жаль только, за последние несколько лет нашего с вами общения вы так и не поняли, что есть вещи, которые я ставлю выше репутации.

— Если вам больше улыбается умереть сражаясь, это можно устроить, — сказала Лайдоф, с нотками раздражения в голосе, прорывающимися сквозь налет цивилизованности. — Вы у меня сгорите в политическом пламени, если это успокоит вашу совесть и гордость. — Она сделала жест в сторону пульта. — Однако непосредственно в данный момент нас ждет мистер Рейми. — Она снова нажала на клавишу, и дверь за их спинами открылась. — Если не ошибаюсь, ваши люди уже тут как тут. Входите.

Бич шел первым, за ним Макколлам, Спренкл и, наконец, Миллиган. Трое последних выглядели сбитыми с толку, Миллиган все еще сонно помаргивал.

— Что происходит, полковник? — настороженно спросила Макколлам.

— Мы снова в деле, — ответил Фарадей. — Манта вошел с нами в контакт, хочет поговорить. Прошу всех занять свои места.

Спренкл и Миллиган обменялись неуверенными взглядами, но без единого слова уселись за пульт. Фарадей встал за креслом Бича, задаваясь вопросом, насколько он успеет прояснить остальным ситуацию, прежде чем Лайдоф снова вышвырнет их отсюда.

И в какой степени они ему поверят.

— Хорошо, Бич, — сказал он, когда все уселись. — Давайте послушаем, что скажет Манта.

— Да, сэр. — Бич защелкал по клавишам, жестом указав на торчащий рядом с ним микрофон. — Вы на связи, полковник.

— Доброе утро, Манта. Это полковник Фарадей. Рад, что ты вернулся.

Последовала короткая пауза, и затем помещение наполнилось рокотом речи джанска.

— Спасибо, полковник, — перевел компьютер. — Я и не догадывался, что вы скучали по мне.

— Кое-кто уж точно, — заверил его Фарадей, вполуха вслушиваясь в звуки языка джанска, чтобы удостовериться, что компьютер все переводит точно. — К несчастью, не могу сказать этого обо всех. В руководстве проектом произошли кое-какие личные изменения, как ты, наверно, догадываешься.

Последовала новая пауза, и в тишине было слышно, как Лайдоф что-то ворчит себе под нос. Потом рокот возобновился.

— У меня возникала такая мысль, — послышался перевод. — Не верилось, что вы причастны к тому, что произошло.

— Конечно нет, — сказал Фарадей. — И я приношу тебе извинения от имени Совета Пятисот и всего человечества. Это никогда не повторится.

— Полегче, полковник, — предостерегла его Лайдоф. — Не выступайте от имени Совета Пятисот.

— Манта? Ты слышишь меня? — спросил Фарадей.

— Да, слышу. И хочу иметь дело только с вами. Предлагаю вам сделку.

Сердце у Фарадея забилось чаще.

— Насколько я понял, ты хочешь сообщить нам секрет звездолета джанска?

— Да, — ответил Манта. — В обмен на помощь в решении существующей у джанска проблемы. Макколлам здесь?

— Здесь, — сказал Фарадей. — Эта проблема связана с физиологией джанска?

— По крайней мере, это часть головоломки, относительно которой у меня нет полной уверенности.

— Ну, рассказывай. Мы сделаем все, что сможем.

— Постойте. — Лайдоф подошла и остановилась рядом с Фарадеем. — Конечно, мы хотим помочь вам, мистер Рейми. Но сначала расскажите о звездолете.

— Нет, — ответил Манта. — Сначала — наша проблема.

— Нет, — ровным голосом сказала Лайдоф. — Вы не в том положении, чтобы торговаться, мистер Рейми.

— Напротив, — заявил Манта. — Мое положение как никогда дает мне право торговаться. Полковник Фарадей, кто это?

— Ее зовут Катрина Лайдоф, — ответил Фарадей. — Она член Совета Пятисот.

— Понятно, — сказал Манта. Компьютер, конечно, никак не реагировал на интонации, но Фарадей отчетливо услышал жесткие нотки в голосе Манты. — Это она ответственна за нападение на наш народ?

— Ваш народ? — спросила Лайдоф. — Мы ваш народ, мистер Рейми.

— Больше нет, — сказал Манта. — Полковник Фарадей, никаких переговоров в присутствии этой личности. Пожалуйста, попросите ее уйти.

Фарадей посмотрел на Лайдоф.

— Даже не думайте. — Она сверкнула глазами в его сторону. — Я никуда не уйду.

Фарадей тронул Бича за плечо.

— Выключите микрофон.

— Микрофон выключен, — сказал Бич.

— Не уйду, — повторила Лайдоф.

— Вы готовы пожертвовать звездолетом? — спросил Фарадей. — А что вы говорили совсем недавно? «Все второстепенно по сравнению с проектом “Подкидыш”». Выходит, в это «все» не входит ваша гордыня?

— Он блефует, — продолжала настаивать Лайдоф. — Вы слышали, что он сказал. У них проблемы, им нужна наша помощь. Значит, он будет вынужден отдать нам то, что мы хотим.

— Не рассчитывайте на это, — посоветовал ей Фарадей. — Вы еще не убедились, насколько Манта умен? Возможно, он в состоянии сам найти решение, и тогда мы останемся в дураках. Нужно ковать железо, пока горячо — в смысле, пока он думает, что нуждается в нас.

Лайдоф сверкнула взглядом на Гессе, как бы желая убедиться, что и он, и этот проклятый документ все еще здесь. Потом, без единого слова, она поднялась с кресла и зашагала к двери.