Книга Евангелие от змеи - Пьер Бордаж

У нее не было чувства покорности судьбе, речь шла о сознательном выборе, и выбор этот был куда яснее решения пойти работать на сайт sex-aaa. Она никогда не чувствовала себя такой свободной, спокойной и счастливой, словно шла по лучу света. Люси восхищали шепот океана и бездонная чернота неба, она радовалась ветру, ласкавшему ее лицо и волосы, упивалась пряными запахами, которыми был напоен воздух, ее возбуждал жар тела Бартелеми, прижимавшегося к ее спине.

Они пересекли поляну, прошли по дюнам, поросшим редкой травой и сухими деревьями, и оказались над пляжем.

В ночной глубине светилась бледным серебром кромка прибоя. Рокотали, набегая на песок, волны, слышался восторженный гул толпы.

Сколько людей слушали в тот вечер Духовного Учителя? Десять, двадцать тысяч? Люси чувствовала, как разрывается ее кожа под усиливающимся нажимом острого кончика ножа.

—Ну почему, черт бы побрал эту гребаную жизнь, нельзя стереть прошлое?

Боль не мешала Люси наслаждаться свежестью первых дождевых капель. Молния, сверкнувшая на горизонте, залила пляж и океан мертвенным светом. Надвигался ураган —порывы ветра становились все сильнее, в воздух поднимались фонтанчики песка. Это была та самая буря, которая вот уже несколько недель опустошала Атлантическое побережье.

Многие города по берегам Шаранты и на территории Финистера серьезно пострадали: ветер срывал с домов крыши, вырывал с корнем деревья, валил столбы электропередачи. Улицы заливало дождем, возникла угроза наводнения.

Люси не сразу поняла, что Бартелеми бросил нож и упал на песок на колени. Его стоны и всхлипывания оторвали ее от завораживающего зрелища пролога бури.

Кровь стекала с подбородка на шею и грудь. Люси обернулась и увидела, что Бартелеми лежит на земле, пряча лицо в ладонях, и судорожно рыдает. Чудовищный раскат грома сотряс землю, два удара молнии разорвали тьму, и небо взорвалось ливнем.

Люси сняла майку и склонилась над Бартелеми, прикрывая его своим телом.

—Прошлое мертво! —воскликнула она, перекрикивая грозу. —Никто не станет судить тебя, Бартелеми, никто не увидит в тебе чудовище, если ты научишься жить настоящим.

Они еще долго лежали совершенно неподвижно, тесно прижавшись друг к другу, а вокруг бесновалась и гневалась природа.

Глава 39

Дождь шел не переставая уже две недели, но отвратительная погода не мешала огромным толпам собираться на встречи с Ваи-Каи. После трагических и одновременно удивительных марсельских событий слухи, подогреваемые печатной прессой, радио и телевидением, опережали Учителя на всем пути его следования по восточным районам страны. Повсюду —на бесконечных пляжах Атлантического побережья и суровых землях Бретани, у гранитных розовых скал и в залитых дождем рощах Нормандии —их встречало так много людей, что вереница машин струдом прокладывала себе дорогу, как пелетон велосипедистов во время гонки "Тур де Франс".

Исцелений становилось все больше, поговаривали, что в больницах и клиниках, расположенных в десятках километров от мест сбора новых кочевников, наблюдались случаи самоисцеления. Конечно, все эти слухи следовало делить на три —если не на десять. Движение ширилось и росло, адресов в Сети становилось все больше, знак двойной змеи красовался на столбах, опорах электропередач, рекламных щитах и фасадах домов.

Люди в караване говорили на стольких языках, что в голову невольно приходило сравнение с вавилонским столпотворением.

После короткой остановки в Парижском районе турне Духовного Учителя должно было продолжиться во Франции, Бельгии, Нидерландах, Люксембурге, Эльзасе, Германии и Швейцарии... Его хотели видеть повсюду в Европе, в России и на берегах Балтики, звали и на другие континенты —в Азию и Северную Америку (их эмиссары были особенно настойчивы). Африканские последователи —судя по сообщениям в Сети их было очень много! —не осмеливались приглашать Учителя к себе: слишком нестабильная была политическая ситуация, континент сотрясали этнические войны.

* * *

Ваи-Каи поднял на Йенна глаза: взгляд его был непривычно печален. Они остались одни в гостиной дома, где их разместили организаторы Версальской встречи.

Остальные ушли спать, измучив Учителя вопросами —в основном нелепыми. Что он думает о Пакте гражданского согласия, об усыновлении детей однополыми парами, об абортах, видеоиграх, виртуальном пространстве, генетически модифицированных организмах, генетике в целом, переливании крови, трансплантации органов, переселении душ, буддизме, католицизме, демократии, глобальном потеплении, теории полного отрицания, астрологии и сектах... Ответов на "вечные" вопросы не существовало —только мнения, догадки, верования и догмы. Ваи-Каи отсылал каждого к себе самому, к суждениям, рождающимся в мозгу человека и являющимся прямым следствием косности и ограниченности.

Мнение, высказанное по одному из затронутых сюжетов, стало бы, по мнению Учителя, не более чем плодом размышления мозга, попавшего в ловушку прошлого, отражением, увиденным в кривом зеркале. Над человеком разумным, человеком сознательным, человеком, который живет настоящим, ничто не довлеет, —ни воспитание, данное в семье, ни полученное образование, ни чувства, ни воспоминания. Такой человек относится к своей первой реакции —отрицанию, отторжению, влечению, отвращению, возмущению, восторгу, —как к чему-то чужеродному, он дожидается, пока рассеются первичные суждения, и тогда видит в глубине себя самого чистое существо, обитающее в доме всех законов, погруженное в бесконечно разнообразный мир двойной змеи.

—Ваше видение событий и возникающих проблем меняется в зависимости от состояния вашего же ума.

Сначала человек верил, что Земля —центр Вселенной, кто-то утверждал, что этот центр вовсе не Земля, а Солнце, потом ученые объяснили, что Солнечная система —всего лишь одна из миллиардов систем в нашей галактике, затерянной среди тысяч и тысяч других галактик.

Иметь устоявшееся мнение по любому вопросу значит уподобляться священникам, предписывать догмы, создавать и поддерживать систему власти. Ваш враг —не более чем отражение вашего собственного "я", иная ваша ипостась, которую вы сумели бы увидеть, избавившись от этой двойственности.

Ваи-Каи сидел на угловом диванчике в своей любимой позе, по-турецки. Приглушенный свет лампы бросал золотые блики на его гладкие волосы и темную кожу.

—Наши дороги скоро разойдутся, Йенн.

В ответ Йенн молча улыбнулся, заледенев от страха и горя.

—Твои слова противоречат твоему собственному учению! Разве не ты утверждал, что разговоре о завтрашнем дне —пустая трата времени?

—Я говорю не о том, что будет завтра —я имею в виду то, что вершится сейчас. Завтра будет поздно.

Суровый тон и серьезное выражение лица Учителя ужаснули Йенна, в горле у него пересохло. Он присел на диван.

—Это имеет отношение к передаче Омера?

—Не прямое. Но ты ведь знаешь —все нити пересекаются на нашем полотне.