Книга Племена Гора - Джон Норман

— Придержи язык! — перебил ее Хассан. — Придет время, сама будешь танцевать и прислуживать.

Тарна побледнела.

— Выглядели ли те девушки гордыми?

— Да, — мрачно сказала Тарна. — Только я не понимаю, чем там было гордиться.

— Они гордились, — объяснил Хассан, — своими телами, тем, что они желанны, и еще они гордились своими хозяевами, у которых достало силы и власти надеть на них ошейники и держать их в рабстве ради собственного удовольствия.

— Какими же сильными должны быть такие мужчины, — прошептала Тарна. — Только я все равно не поняла, чем они гордились.

— Тем, что чувствовали себя самыми совершенными и свободными из всех женщин. Иногда, — рассмеялся Хассан, — девушки так задирают нос, что приходится их пороть, чтобы напомнить, что они — всего-навсего рабыни

— Я умею ходить с достоинством, — сказала Тарна. — Ведите меня через зал. — Она поднялась на ноги.

— Существует разница, — улыбнулся Хассан, — между гордостью свободной женщины и гордостью рабыни. Свободная женщина идет гордо потому, что считает себя равной мужчинам. Рабыня гордится тем, что ей нет равных среди женщин.

Тарна непроизвольно вздрогнула от удовольствия. Я видел, что последнее замечание задело ее за живое.

— Тебе больше не надо соперничать с мужчинами, — сказал Хассан. — Теперь все по-другому.

— Да! Я чувствую! — неожиданно воскликнула она. Я становлюсь другой! — Она посмотрела на нас. — Впервые за все время мне понравилось, что надо стать другой.

— Это только начало, — заметил Хассан.

— Ты считаешь, что нам удастся провести ее через зал? — спросил я Хассана. За дверью раздавались крики, пение и шум пирушки Взявшие крепость войска уже праздновали победу.

— Конечно, пройтись как рабыня она еще не сможет, — сказал Хассан, — но если на нас не обратят особого внимания, может быть, и проскочим. — Он обернулся к пленнице. — Ну-ка покажи, как ты смотришь на мужчин, шлюха! Покажи, как ты отвечаешь на их взгляды!

Тарна уставилась на него. Хассан застонал:

— Нам тут же отрубят головы.

Я оттащил Тарну к широкой кушетке и швырнул ее на желтые подушки. Конец веревки я привязал к изголовью. Она не могла подняться более чем на фут. Тарна извивалась и испуганно смотрела на меня.

— Что ты собираешься со мной сделать?

— Что хочет, то и сделает, — рассмеялся Хассан. — Не забывай, кто кого взял в плен.

Тарна расплакалась.

Спустя короткое время мы повели ее через зал касбаха. Невольничью веревку с шеи мы сняли, чтобы никто не подумал, что ее только что схватили. Я вел ее на шнуре, привязанном к скрещенным перед грудью рукам. Время от времени я сильно за него дергал, отчего она спотыкалась, падала или бежала. Я делал это по трем причинам: чтобы скрыть ее неуклюжесть, потому что спешил и потому что это мне нравилось. Шнур я снова позаимствовал из ее шторы. По нему нас могли узнать, и я спросил:

— Есть ли такие в других помещениях касбаха?

— Да! — ответила Тарна, после чего я скрутил ее запястья.

— Не слишком ли она чистая? — прищурился Хассан. Я посмотрел на связанную девушку и приказал:

— Ляг на пол и покатайся на спине и на животе!

Она смерила меня негодующим взглядом, но выполнила требование. Когда она поднялась, Хассан взял лампу на жире тарлариона и вымазал сажей ее лицо и тело. После этого он опрокинул лампу и, к величайшему ужасу пленницы, вылил масло на ее левое плечо.

— Плохо, что у нее нет клейма.

— Сейчас мы все равно ничего не сделаем, — пожал я плечами.

Между тем вопрос стоял серьезно. Рабынь клеймят сразу же, клеймо ставят на левом или на правом бедре. Увидев клеймо, люди понимают, что охотиться за такой женщиной не имеет смысла. Если по дороге в подвалы кто-нибудь заметит, что девчонка без клейма, поползут слухи, которые рано или поздно дойдут до кого надо. Не исключено, что Тарна — единственная незаклейменная девушка в касбахе. Я сорвал со стены желтую штору и намотал ее на бедра пленницы таким образом, чтобы был виден пупок. Так часто ходят рабыни. Это называется «живот невольницы». На Горе только рабыни выставляют на всеобщее обозрение свои пупки. Ткань прикрывала оба бедра как раз в том месте, где должно было находиться клеймо.

— Без одежды она смотрится лучше, — проворчал Хассан.

— Пусть все думают, — сказал я, — что мы ведем ее на продажу и хотим сорвать с нее последнее одеяние в присутствии нового хозяина.

— Отлично! — воскликнул Хассан. — По крайней мере, правдоподобно.

— Проскочим! — сказал я.

— Умоляю вас, — пролепетала Тарна, — поднимите покрывало до пупка.

Я тут же одернул его еще на два дюйма ниже. Она смерила меня злобным взглядом, но промолчала. Ей также не понравилось, что Хассан вытер измазанные сажей и жиром руки о ее одеяние.

Пирующие солдаты, мимо которых мы вели нашу пленницу, хохотали и пытались ее ущипнуть, принимая за обычную рабыню.

— Ой! — то и дело вскрикивала она. — Ой! — Тарне еще не приходилось сталкиваться с грубыми ласками, которыми так часто одаривают невольниц.

— Поторапливайся, рабыня! — рычал я.

У нее даже не хватало ума ответить: «Да, господин». Поэтому и я с ней не церемонился. Наконец, к величайшему моему облегчению, мы добрались до дверей, ведущих на нижние уровни.

— Вы видели, как они на меня смотрели? Это и означает быть рабыней? — спросила она.

На этот вопрос мы отвечать не стали.

Хассан распахнул тяжелую дверь. Я развязал девушку и отбросил веревки в сторону. Хассан первым пошел вниз по узким стершимся ступенькам. Я вел ее з'а руку следом за ним.

Мы удачно миновали зал. Это меня радовало.

Не сомневаюсь, что наш успех во многом зависел от того, что успела усвоить Тарна, когда я привязал ее, голую, к роскошной кушетке. Разные женщины по-разному относятся к мужчинам и по-разному на них смотрят. Все зависит от того, каков был их опыт и с кем им довелось иметь дело. Например, они могут смотреть на мужчин как на равных себе существ, а могут — как на хозяев. Вложили ли им в головы, что мужчины — высшие по отношению к ним люди, приходилось ли им безраздельно подчиняться мужской воле? Познали ли они свою трогательную беззащитность, поняли ли, что сами есть лишь добыча и жертва мужчины, его игрушка, прихоть и удовольствие? И самое главное, узнали ли они, к своему ужасу и восторгу, что может вытворять с их телом мужчина?

— Покажи, как ты смотришь на мужчин, шлюха! — сказал ей тогда Хассан. — Как ты встречаешь их взгляд?

Тарна уставилась на него так, что он застонал и сказал, что нам отрубят головы.