Книга Отечественная война 2012 года - Александр Тюрин

Эх, не скажешь же ему, что на меня охотится толпа злобных шуцманов с «Мадлен», у которых, будьте уверены, есть что-нибудь получше дурацких прыгоходов.

– И если мне элементарно охота пожрать в ближайшей пиццерии, то я должен сидеть и ждать светлого будущего?

– Зачем ждать, дружище? Тебе какую пиццу, с грибами, моцареллой или тунцом?

– С тунцом, черт побери, хотя ваши рыбки не вызывают у меня особого доверия.

Клоун снял с головы кепку, ввел команду, коснувшись своими пальцами-сосисками виртуальной клавиатуры. И – фокус-покус – кепка трансформировалась в еду, если точнее, в пиццу большого диаметра. Я оторвал кусок кошмарно грязными пальцами – жратва оказалась не хуже той «пиццы хат», что доставляют на дом грудастые тетки на роликовых коньках. А клоун нахлобучил на голову вместо кепки крохотный котелок. Надо идти ва-банк, иначе сейчас он начнет превращать ботинки в котлеты, а носки в макароны.

– Слушай, я тебе друг? Ну, ладно не друг, но, во всяком случае, я тебе первый клиент, которого ты запомнишь на всю свою клоунскую жизнь. И ты мне тоже товарищ и, более того, брат по разуму. Товарищ, верь, мне пора выключить свет и отправиться в увлекательное путешествие, куда-нибудь в тридевятое царство. На слонах, паровозах, оленях, короче, годится все.

– Старик, со слонами у нас пока напряженка. Но отправиться в увлекательное путешествие в игровой сектор «тридевятое царство» – это не сложнее, чем сделать пиццу.

Клоун резко отвернулся, обиделся, что ли? А вот со стороны спины оказалось, что ее у этого комика, собственно, нет. Как у демона из латинского повествования Dialogus Miraculorum Цезария Гейстербахского: «Licet corpora humana nobis assumamus, dorsa tamen non habemus[35]».

А потом клоун наклонился. Тьфу ты, сатаноид, это что включилась программа сексуальных извращений? Ничего нельзя исключать, если в правлении холдинга «Зазеркалье» засел какой-нибудь педофил.

– В седло, друг. Ты разве в детстве не играл в «конный бой»?

– В детстве обычно скакали на мне. А ты не мог бы изобразить какой-нибудь экипаж? Типа такси.

– Старик, тебе шашечки или ехать? – откликнулся клоун советской шуткой и кошмарно повернул голову на сто восемьдесят градусов.

И тут что-то вроде молнии прошило площадку – я аж подпрыгнул. Выстрел? Расплавленный наноплант корчился, пытаясь восстановить структуру, и стекал в пробоину, словно нечистоты. Ну да, выстрел, самое настоящее покушение на мою непутевую жизнь. Я поднял голову – выше нас хищно кружили дроны и орнитоптеры. Если выстрел настоящий, тогда эта стая наслана шуцманами, и в ее распределенный интеллект заложена единственная цель – уничтожить мужчину с моими данными. Подтверждая мои мысли, дроны один за другим пошли в пике – как гитлеровские бомбардировщики «Ю-87».

Я вскочил в «седло», схватил «осла» за уши, как за поводья, и изо всех лягнул импровизированное транспортное средство, изображая пришпоривание.

– О, я люблю гонки! – воскликнул свежеиспеченный «осел». Он резво тронулся с места, доскакал до края «листа» и, хотя я автоматически заорал «стоп, скотина», прыгнул. Этот прыжок над пропастью едва не стоил мне сердечного приступа, но спас мою жизнь. Лист за нами был изрешечен очередями, сделавшись дымным облаком с алыми крапинками искр. Перед нами, словно из ничего, возник другой лист. А потом и третий. Все они были тонкие, как бритва, и свет то отражали, то пропускали.

Впрочем, при попадании вражеского боезаряда раненые листы сразу кончали эти световые игры и сворачивались в серые трубочки. Чтобы с нами не случилось то же самое, «осел» резко сменил маршрут. Мы ворвались в переплетение тонких веток – каждая шириной едва ли два сантиметра – и половина преследующей стаи искрошилась в хлам за какие-то секунды.

Я только и слышал позади, наверху, внизу, как дзинькают, хрустят и разваливаются преследователи. А бывший комик скакал себе по веточкам, словно он не осел, а белка.

Но когда мы вырвались из этого хитросплетения, откуда-то сверху жвахнул еще один выстрел и голова клоуна отвалилась, оказавшись у меня в руках.

– Это не такая веселая игра, как хотелось бы, но некоторым нравится черный юмор, – сообщила оторванная голова. – Друг, ты переходишь на ручное управление.

Из обрезанной клоунской шеи вдруг выпрыгнула какая-то кишка и впилась в мой язык.

Я так и знал, что он напичкан программами сексуальных извращений!

Пока я пытался оторвать хищную кишку от «органа болтания», мое восприятие кардинальным образом переменилось.

Теперь я сам скакал по тоннелю. Да, практически сам! Я ощущал рельеф поверхности и воспринимал движители «осла», как свои собственные конечности. Для пущей наглядности виртуок показал схему, на которой нервные окончания, нисходящие из моего мозга в язык, соединялись со шлейфом из ста сорока двух контактов, который восходил к электронным системам новоявленного транспортного средства.

Извини, друг клоун, что я принял тебя за оболочку грязной извращенческой программы. На самом деле я благодаря тебе почти Пегас. И почти кентавр тоже. Интерфейс управления исправно перехватывает мои моторные сигналы. Хочешь налево повернуть, будет налево, хочешь скакнуть – скачешь. Класс! Я привык скакать и летать во сне, так что мне это не в напряг. Сейчас прямо заржу от счастья. Или ослы не ржут?

Я ловко увильнул от следующего выстрела. Но эта была лишь трассирующая пуля. Она оставила след из светящегося аэрозоля, в котором прочиталось грозное оповещение: «Сдавайтесь, Урман. Вам не уйти. Мы – повсюду».

– Так тебя, старик, зовут Урман. Тоже неплохо. А кто они, эти преследователи? – спросила клоунская голова.

– Клингоны какие-нибудь[36].

– А если не клингоны? – В голосе комика прорезались серьезные нотки.

– Тогда фашисты, ети их налево.

Виртуок, который сейчас работал как зеркало заднего обзора, показал вспышку сзади. Я скакнул что есть мочи – не осел, а арабский жеребец, – и подо мной прошипел факел ракеты, которая взорвалась на ближайшем листе. Вслед за взрывом меня атаковал в лицо горячий шквал. От испуга я вышел из роли кентавра и обезглавленный «осел» стал изображать быка на родео. Он задел боком ветку, а меня встряхнуло так, что четные позвонки переместились на место нечетных.

– Бросай меня назад, дружище, не стесняйся, – с натуральной мужественной горечью сказала голова. – Мои мозги сейчас трансформируются в пластиковые ВВ[37]. Знаешь, в прошлой жизни я был сапером. Во мне оцифрованный интеллект капитана Курочкина, который подорвался на мине во время сибирской войны.