Книга Король Терний - Марк Лоуренс

Высокий, по-настоящему огромный Райк. Он твердит, что им лучше убраться отсюда. Что либо Йорга схватили, либо он мертв. Кент говорит, что Йорг их всех вызволил из подземной темницы и что если он теперь сам попал в эту темницу, им нужно идти и освобождать его. Даже сэр Макин поддерживает эту безумную идею.

Ночь была холодной и шумной. Они дали мне свои накидки, но я бы предпочла замерзнуть, нежели укрыться этими вонючими, сползающими тряпками. Ночью в лесу все приходит в движение, все скрипит, ворчит, шуршит в опавших листьях. Я обрадовалась рассвету. Когда я проснулась, Сим стоял рядом со мной и наблюдал.

Завтрак состоял из черствого хлеба и копченого мяса. Я не захотела выяснять, что это за мясо. Я ела. В животе у меня урчало, и я уверена, все это слышали.

Йорг вернулся. И его людей это возвращение напугало еще больше, чем его возможная гибель или заключение в тюрьму. Он едва стоит на ногах, вид у него чудовищный: волосы слиплись от засохшей крови, взгляд рассеянно блуждает. Руки до локтей ободраны, в крови, ногти сломаны, два полностью отсутствуют.

Макин предложил ему поспать, и Йорг издал какой-то странный, пугающий звук. Думаю, это был смех. Он сказал, что больше никогда не сможет уснуть. Никогда. И я верю ему.

Йорг мечется, чтобы не налетать на деревья, он отталкивается от них руками, сметает все на своем пути. Он говорит, что его отравили.

— Я не могу их отмыть, — говорит он и показывает мне свои руки. Они выглядят так, словно он тер их, пока не слезла кожа.

Я спросила его, что случилось, и он ответил:

— Меня разбили и наполнили ядом.

Он пугает своих людей и меня. Он ни на кого не смотрит, особенно избегает смотреть на меня. Его глаза красные от слез, но он не плачет — рыдает, и эти рыдания похожи на сухой надтреснутый кашель.

Моя двоюродная бабушка Лусина страдала безумием. Ей было, наверное, шестьдесят лет. Маленькая пухлая женщина, мы все ее любили. И вдруг она ошпарила кипятком свою служанку. Вылила на нее кипяток и начала безумствовать: без остановки повторяла детские скороговорки, кусала себя. Придворный врач отправил ее в Тар. Он сказал, что там есть алхимик, возможно, его снадобья вылечат ее. Еще сказал, что кроме снадобий алхимик пользуется и другими методами излечения. Целитель, зовут его Лунтар, может извлекать части ума, пока в голове не останется только здоровый ум.

Через два месяца моя двоюродная бабушка вернулась в карете. Она улыбалась и пела, и могла говорить о погоде. Она уже не была прежней бабушкой Лусиной, но она была вполне милым человеком и больше не ошпаривала кипятком своих служанок.

Я не хочу для Йорга такого лечения.

Йорг приказал своим людям меня убить, и некоторые из них выразили готовность. Особенно Райк. Но сэр Макин сказал, что Йорг не в своем уме, и потребовал оставить меня в покое.

Йорг говорит, что он должен убить Сарет. Говорит, что это будет милосердно по отношению к ней. Он рвется назад в замок. Макин и Кент, чтобы остановить, набрасываются на него и валят на землю. Он лежит на земле и смотрит на меня. И рассказывает, что делают с заключенными в казематах его отца. Я не могу в это поверить. Его рассказы приводят меня в ужас. Меня начинает тошнить. Я чувствую позывы рвоты.

Йорг порочит себя. В какие-то минуты кажется, что он видит не лес, обступающий нас, а нечто другое. Он смотрит куда-то в пустоту, напряженно смотрит, затем кричит или смеется без причины.

Он говорит о нашем ребенке. Я продолжаю называть его «нашим». Это лучше, чем считать его ребенком монаха Глена, который тайно овладел мною. Он говорит, что убил этого ребенка. Хотя этот грех я взяла на себя. Это я буду гореть за него в преисподней. Он говорит, что убил ребенка своими собственными руками. И начинает плакать. И тут же перестает. И начинает кричать, размазывая по лицу слезы, сопли, грязь.

— Я держал его в руках, Катрин, младенца. Он такой маленький. Беззащитный. Мои руки помнят его тело.

Я не могу этого слышать.

Я рассказываю сэру Макину о Лунтаре и где в Таре его найти.

Вот что сказал Йорг, когда они его оттащили и привязали к лошади:

— Не воспоминания нами владеют, Катрин, — сны и видения. Нами всеми. Все — наваждение, ночной кошмар из крови, блевотины и скуки. А когда мы просыпаемся, мы умираем.

Когда они повели его лошадь прочь, он крикнул мне, и в его словах было больше смысла, чем до этого:

— Сейджес отравил нас обоих, Катрин. Видениями. Наслал морок и дергает за ниточки, заставляя плясать. И мы пляшем. Все было ложью. Все.

Через поля я вышла на Римскую дорогу, пошла по ней к Высокому Замку. Меня нагнали солдаты, они сопровождали меня до конца. Я говорю: «конца», я не говорю: «дома».

Пока я шла, слова Йорга вертелись у меня в голове, будто я заразилась его безумием. Я думала о снах и видениях, которые меня одолевали. Кажется, я слышала, что Сейджес умеет насылать морок, но я не придала этому значения. Я не забыла, я просто перестала это видеть. Как перестала видеть нож, который взяла, чтобы убить Йорга.

Я вижу его сейчас.

Язычник проник в мою голову. Я знаю это. Он наполнял мою голову мыслями, писал в моей голове свои письмена, похожие на те, что покрывают его тело. Мне нужно серьезно подумать об этом. Все распутать, разгадать и объяснить. Сегодня ночью я огражу себя во сне крепостными стенами и буду спать под их защитой. И горе постигнет того, кто попытается за эти стены проникнуть.

Солдаты провели меня через Римские ворота в Нижний Город, далее по мосту Перемен, вода в реке красная от восходящего солнца. Я знаю, случилось что-то ужасное. Город Крат затаился, будто зловещая тайна расползается по его улочкам, как растекается по венам яд. Все ставни, которые с рассветом открываются, наглухо закрыты.

В Высоком Замке звонит колокол, глухие монотонные раскаты. Это звонит тот самый колокол на башне. Никогда раньше мне не доводилось его слышать, но я знаю, что это именно он. Ни один другой колокол не может издавать такого низкого бесцветного звука. И в ответ — густой насыщенный звук колокола церкви Пресвятой Девы Марии.

Я спросила солдат, что случилось, но они не смогли мне ничего ответить. Их лица мне не знакомы; хотя цвета формы Анкрата, это не стражники замка, а солдаты, отправленные на мои поиски.

— Он убил своего отца? — спрашиваю я солдат. — Он убил его?

— Мы разыскивали вас всю ночь, миледи. И мы не знаем, что за эту ночь могло произойти в замке. — Сержант наклонил голову и снял шлем. Он оказался старше, чем я предполагала, уставший, ссутулившийся в седле. — Дождемся, когда новость сама о себе расскажет.

Я похолодела. Йорг убил Сарет. Задушил ее за то, что она села на трон его матери рядом с Олиданом. Я знала, что меня поведут к ее телу — холодному, белому, возлежащему в сводчатом склепе Анкратов. Я молчала и кусала губы. Лошади сокращали расстояние, что отделяло нас от новости.