Книга Прекрасная Катрин - Жюльетта Бенцони

– Ко мне! Помогите!

– Молчите! – прохрипел Готье. – Одному дьяволу известно, кто явится на ваш крик! Я сам… сам справлюсь!

Действительно, ему удалось наконец прижать гасконца к полу. Схватив того за горло, он сжимал пальцы, не обращая внимания на сыпавшиеся удары. Гасконец стал задыхаться, глаза его вылезли из орбит, а кулаки чаще попадали в воздух, чем в Готье. Нормандец приподнял голову Эскорнебефа и несколько раз ударил о землю, так что тот наконец захрипел.

– Пощади… Не убивай меня!

– Сначала все расскажешь, потом посмотрим. Кто запер меня в комнате наверху?

– Я! Мне приказали.

– Кто?

– Мадемуазель… Мари де Конборн!

– Значит, ты знал ее прежде? – спросила Катрин, постепенно приходя в себя.

Лицо Эскорнебефа стало багровым, словно забродившее вино. Широко разинутый рот жадно ловил воздух, и он напоминал рыбу, вытащенную из воды. Нормандец слегка ослабил хватку.

– Да, – произнес гасконец, чуть отдышавшись. – Я служил наемником у ее брата в Конборне. Она обещала мне… отдать драгоценности матери… и еще переспать со мной, если я убью вас обоих!

– Кто снял доски? – свирепо спросил Готье.

– Тоже я! Мне удалось это сделать, пока мессир Арно и мессир Жан обходили посты. Потом… я послал одного из солдат за госпожой Катрин. Увидев, что она побежала к донжону, я пошел следом. Я хотел… нет! Не надо!

Последние слова гасконец выкрикнул, позеленев от страха, ибо лицо Готье исказилось от ярости, а пальцы вновь сдавили горло врага.

– Ты хотел столкнуть ее, да? Даже если бы она чудом увидела пропасть…

Эскорнебеф угадал свою смерть в яростном голосе Готье и умоляюще, почти по-детски сложил руки. Говорить он не мог.

– Он попросил пощады… – заикнулась было Катрин. Готье поднял на нее серые глаза, в которых выразилось глубочайшее удивление.

– Клянусь Одином! Неужели вам стало его жалко? Что же прикажете мне делать?

Катрин хотела ответить, но нормандец был настолько изумлен, что невольно разжал пальцы. Эскорнебеф был слишком опытным воином, чтобы упустить единственный шанс. Вложив всю силу в отчаянный рывок, он оттолкнул Готье, и тот покатился по лестнице, а полузадушенный гасконец, перескочив через него, помчался вниз. Башмаки его застучали по лестнице, затем хлопнула входная дверь. Готье с ворчанием поднялся:

– Он ускользнул от меня! Но далеко не уйдет…

Катрин быстро схватила его за руку.

– Не надо, прошу тебя! Оставь его… Не бросай меня здесь одну! Мне… мне так страшно!

В сумраке башни ее лицо напоминало белый цветок. Она дрожала, и нормандец услышал, как она стучит зубами. Инстинктивно она прижалась к нему, ища защиты, и ее ладонь легла на раненое плечо. Она испуганно отпрянула и подняла к глазам пальцы, испачканные кровью.

– Твоя рана… – произнесла она, глядя на него с ужасом.

– Пустяки! Рана закроется. Позвольте мне отнести вас вниз. Вы не сможете спуститься по этой проклятой лестнице.

С этими словами он поднял ее, и она припала к его груди, как испуганный ребенок.

– Ты спас меня, – пролепетала она со вздохом облегчения, – ты снова спас меня.

Он добродушно рассмеялся.

– Для этого я и состою при вас. Вы ведь слышали, что сказала Мари? Я ваш сторожевой пес!

Катрин ничего не ответила, но внезапно, почти не сознавая, что делает, обхватила руками мощную шею нормандца и прижалась губами к его губам. Он уже почти донес ее до входной двери, но тут остановился, словно натолкнувшись на невидимое препятствие. В первый момент губы его не дрогнули. Неожиданный поцелуй подействовал на него как удар молнии. Затем он привлек к себе молодую женщину и впился в ее губы со страстью, которой она не ожидала. Его мясистые губы были теплыми и нежными, как у ребенка. Катрин почувствовала смятение. В этом поцелуе таилась какая-то неведомая ей сладость, ибо был он по-мужски пылким и одновременно трепетно-преданным. В нем была чистота первой любви, и Катрин в объятиях Готье вдруг вспомнила своего друга детства Ландри, который с отчаянья постригся в монахи. Ландри любил ее безнадежно, безответно и безоглядно, и в Готье она угадывала то же чувство. А еще она узнавала в нем существо той же породы, что и она сама. В любви его не было гордости, он отдавался ей целиком. Он любил ее, как дышал, и любовь его походила на полет птицы, на журчанье ручья, на шелест листьев в лесу…

Неожиданно он опустил ее на землю и отпрыгнул назад. Лицо его было искажено мукой. Стараясь не смотреть на нее, он хрипло проговорил:

– Не делайте так больше… молю вас! Никогда больше так не делайте!

– Я только хотела поблагодарить тебя за то, что…

Он ссутулился, поник лохматой головой. Разорванный колет топорщился у него на спине.

– Вы можете свести меня с ума и хорошо это знаете.

Не дожидаясь ответа, он ринулся в открытую дверь донжона, не обращая внимания на шквальный ветер с дождем. Катрин вышла следом и инстинктивно прикрыла лицо ладонью. Он уходил в сторону конюшен, опустив плечи, и она понимала, что нанесла ему глубокую рану. Но ведь она не хотела этого. Впрочем, она и сама не смогла бы сказать, отчего вдруг поцеловала его. А он, конечно, решил, что это милостыня, поданная из жалости. Она вспомнила слова странной песни, которую он любил напевать, – эту балладу Харальда Смелого, что пришла из глубины веков:

Корабли мои наводят ужас на врагов.

Я избороздил все моря и океаны.

Но русская девушка меня не замечает.

Она чувствовала, что Готье близок ей. Как и она, он был частицей гордого терпеливого народа Франции. Но удастся ли ей когда-нибудь до конца понять этого сына нормандских лесов?

Катрин задумчиво шла к замку. Голова у нее гудела, мысли путались. Дождь хлестал по лицу, однако это доставляло ей какое-то странное удовольствие. Может быть, ливень смоет и унесет все сомнения, все страхи? А пока она должна немедленно найти Арно и заставить его выслушать, что она скажет. Если он хочет сохранить ее, то ему придется расстаться с Мари де Конборн. Завтра же этой девицы не должно быть в Карлате.

– Ни дня не останусь под одной с ней крышей, – повторяла молодая женщина, стиснув зубы. – Пусть он выбирает!

Она содрогнулась, представив, что могло случиться, если бы не Готье. Сейчас она валялась бы со сломанной шеей в какой-нибудь вонючей дыре… с раздробленными костями, в луже крови! Сжав кулаки, она закусила губы. Сегодня это не удалось, но что будет в следующий раз? Она чудом избегла смерти, потому что рядом оказался Готье… А завтра? Смерть поджидает ее за каждым углом, крадется за ней в темноте, и она, возможно, даже не успеет понять, откуда ей нанесли удар.

Катрин невольно ускорила шаг, и вдруг гневное восклицание сорвалось с ее губ. Она увидела, как из замка, крадучись, выскользнула Мари и, оглядываясь, чтобы убедиться, что за ней никто не следит, побежала в тот конец двора, где располагались баня и парильня. Молодая женщина хотела уже броситься за ней, но внезапно вспомнила, что оставила маленького Мишеля одного, когда полетела на зов Арно. Наверное, Сара уже поднялась из кухни, а может быть, Изабелла вернулась из деревни, куда ходила раздавать милостыню крестьянам. Однако следовало все-таки взглянуть на малыша, прежде чем свести счеты с Мари. В стенах крепости эта девка никуда от нее не денется. С недоброй улыбкой Катрин сказала себе, что сумеет разыскать убийцу, где бы та ни затаилась…