Книга Танец на кладбище - Линкольн Чайлд

— Ваш дружок? — донесся из-за решетки насмешливый голос.

Потом звякнул замок, и в подземелье снова стало темно.

82

Александр Эстебан быстро прошел через подвал, где ему был известен каждый камень, и, перепрыгивая через две ступеньки, поднялся наверх. Через минуту он был уже на улице. Стояла холодная осенняя ночь, на бархатном небе сверкали звезды. Он подбежал к машине, рывком открыл дверь и — какое счастье! — схватил конверт, лежавший на пассажирском сиденье. Вынув пергаментные листки, он просмотрел их и неторопливо вложил обратно в конверт.

Потом, тяжело дыша, прислонился к машине. Глупо было так паниковать. Куда ему деться, этому документу. Ведь, кроме него, он вряд ли кому-нибудь нужен. Мало кто вообще сможет его понять. Но все равно, сознавать, что он остался в незакрытой машине, было невыносимо. Он так тщательно разработал план действий, искал нужных людей, потратил целое состояние, обманывал, подкупал, запугивал, убивал — и все это ради двух листочков пергамента. Мысль, что они лежат без присмотра и могут стать добычей какого-нибудь случайного вора или пострадать от капризов лонг-айлендской погоды, причиняла ему почти физическую боль. Но все хорошо, что хорошо кончается. Теперь, когда документ снова у него в руках, не грех и посмеяться над своими страхами.

Грустно улыбнувшись, Эстебан пошел к дому. Пройдя темными коридорами, он вошел в кабинет и открыл сейф. Положив туда документ, он какое-то время нежно смотрел на него. Теперь можно расслабиться. Осталось только пойти в подвал и завершить начатое дело. Пендергаст убит, дело за женщиной. Их тела будут погребены в подвале — он уже присмотрел место, — и больше их никто не увидит.

Закрыв массивную стальную дверцу, Эстебан набрал код. Слушая, как щелкает запирающее устройство, он думал о своем будущем и улыбался. Конечно, ему предстоит нелегкая борьба, но, когда она завершится, он будет очень, очень богат.

Выйдя из дома, он зашагал по газону, держа в руке пистолет, найденный рядом с телом агента ФБР. Это было полицейское оружие, идеально подходящее для его цели. Устранив женщину, он избавится и от него.

Женщина. Он удивлялся ее стойкости и выносливости. К тому же люди бывают весьма изобретательны на пороге смерти. Это тоже нужно учесть. Хотя она нездорова и провела много времени взаперти, от нее можно ожидать всякого. Надо быть осторожнее — было бы непростительно оступиться в самый последний момент, когда он наконец поймал удачу за хвост.

Войдя в амбар, он включил фонарик и стал спускаться в подвал. Интересно, она опять будет сидеть у двери, как в прошлый раз? Это может усложнить дело. Нет, вряд ли. Мертвое тело, брошенное к ней в камеру, наверняка повергнет ее в истерику. Она скорее всего будет плакать, умолять, попытается его уговорить. Не надо давать ей этого шанса.

Подойдя к двери камеры, он открыл зарешеченное окошко и направил внутрь луч фонарика. Вот она. Лежит на соломе посередине камеры и рыдает, закрыв лицо руками. Больше никаких мыслей о сопротивлении. В ее спину очень удобно целиться. Справа валяется этот фэбээровский агент в распотрошенной одежде. Возможно, она искала его пистолет и, не найдя, окончательно потеряла надежду.

Эстебан вдруг почувствовал угрызения совести. Очень уж грязная работа. Убить Феринга и Кидд — совсем другое дело. За пачку баксов эти продажные ничтожества были готовы на все, что угодно. И все же женщину придется убрать, это неизбежно. Прищурившись, он прицелился в верхнюю часть спины, туда, где было сердце, и выстрелил из «кольта». Она дернулась в сторону и коротко вскрикнула. Вторая пуля попала ниже, как раз над почками, заставив ее дернуться еще раз. На этот раз она не закричала.

Все было кончено.

Но все-таки нужна полная уверенность. Пуля в голову для каждого — и быстро похоронить. Вместе со Смитбеком и ученым. Муж и жена в одной могиле — все как полагается.

Держа пистолет наготове, он отпер замок и открыл дверь.

83

Д’Агоста повернулся к испуганным демонстранткам. В готической усыпальнице их кашемировые свитера и спортивные туфли выглядели довольно дико.

— Спрячьтесь за этим саркофагом, — сказал он, указывая на ближайшую мраморную гробницу. — Пригнитесь, чтобы вас не было видно. Быстрее.

Он повернулся к Хейворд. Сломанная рука немедленно отозвалась на резкое движение.

— Дай мне твой фонарик.

Она отдала ему фонарик, и он быстро прикрыл его рукой.

— Лаура, я безоружен. От него не спрячешься и не убежишь. Когда он войдет, сразу стреляй.

— Когда кто войдет?

— Увидишь. Он не чувствует боли и ничего не боится. Выглядит как человек, но человеческого в нем мало. У него потрясающая реакция. Я направлю на него свет. Если ты замешкаешься, нам конец.

Кивнув, Хейворд проверила затвор.

Сунув фонарик в карман, д’Агоста скрылся за большим мраморным саркофагом и жестом показал Хейворд, чтобы она спряталась за соседним. Они стали ждать. С минуту д’Агоста слышал лишь частое дыхание Лауры, тихий плач одной из демонстранток и биение своего сердца. Потом послышался топот босых ног по каменному полу. Сейчас он раздавался чуть дальше, чем вначале. Под низкими сводами разнесся протяжный голодный вой: «А-а-а-а-а-а-у-у-у-у-у…»

Демонстрантка зарыдала во весь голос.

— Тихо! — прошептал д’Агоста.

Шаги затихли. У д’Агосты заколотилось сердце. Он полез в карман за фонариком и в этот момент нащупал иконку святого архангела Михаила, покровителя полицейских. Ее дала ему мать, когда он стал служить в полиции. Каждое утро д’Агоста привычно клал иконку в карман. Хотя он никогда не молился и не был в церкви уже лет десять, сейчас он вдруг обратился к Богу: «В дни скорби моей ищу Господа…»

«А-а-а-а-а-и-и-и-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у…» Вой зазвучал уже ближе.

«…Избавь меня от врагов моих, защити меня от восстающих на меня, смири их злобные сердца. Святой архангел Михаил, будь нам помощник в битве нашей…»

В дальнем конце склепа возникло какое-то движение. Кто-то крался между саркофагами, припадая к земле. Д’Агоста вытащил из кармана фонарик.

— Готова? — прошептал он.

Хейворд двумя руками подняла пистолет.

Направив фонарик на арку, д’Агоста включил свет.

Луч осветил бледную согнутую фигуру. Одной рукой она опиралась о каменный пол, другую прижимала к боку, где на лохмотьях расплылось кровавое пятно. Единственный глаз дико уставился на свет, на месте второго запеклась вытекшая кровь. Нижняя челюсть отвисла и раскачивалась при каждом движении, с темного распухшего языка стекала струйка слюны. Существо было ранено и истекало кровью, но это никак не отражалось на его агрессивности. Издав голодное рычание, оно бросилось на свет.

Раздались выстрелы. Бах! Бах! Бах!

Д’Агоста выключил фонарик, чтобы не привлекать внимание. В ушах у него звенело от выстрелов и вскриков демонстранток.