Книга Шестой прокуратор Иудеи - Владимир Паутов

Да, это собственно и не имело большого значения, ибо было вполне очевидным, что сейчас как всегда последует более всего любимое иудеями наказание. И я не ошибся в своих предположениях, так как буквально через мгновение в несчастного человека полетел град придорожных камней. Мне ужасно не хотелось в очередной раз вмешиваться в их разборки, но долг прокуратора повелевал прекратить самосуд, ибо личным указом я запретил устраивать побитие кого бы то ни было без расследования Синедриона и утверждения мной вынесенного приговора. Я подал рукой знак, и мои воины тут же повернули в сторону бесновавшейся толпы.

Мы шли рысью, своими флангами охватывая людскую массу. К сожалению, не известно мне было в тот миг, что мои извечные споры и раздоры с первосвященником Каиафой так и не закончились, а напротив, наша неприязнь ещё более усилится именно после этого случая моего вмешательства. Видимо, слишком уж тесно переплелись, спутались, перемешались между собой нити моей судьбы и первосвященника, вовлекая, как оказалось потом, в этот образовавшийся большой клубок всё большее и большее количество людей и многочисленные чужие жизни.

* * *

Первосвященник Иосиф Каиафа был вне себя от ярости и оттого не находил себе места.

«Этот нечестивец, – думал главный жрец обо мне, – практически уже прекратил поиски и отпустил всех учеников самозванца на свободу, вместо того, чтобы повесить их рядом с Назореем».

Он метался по дому, срывая зло на всех, кто попадался ему на глаза. Стражников, что проспали злоумышленников, которые похитили тело, Синедрион осудил быстро очень жестоко, но если бы это могло помочь в поисках преступников. Только на этом неприятности жреца не закончились.

Много, очень много неожиданных и весьма неприятных для себя новостей получил первосвященник в первый день новой недели. У него от них уже голова шла кругом. Нужно было что-то предпринимать, но вот что, Иосиф пока не знал.

«Надо бы сходить к тестю. Старик мудр и наверняка даст дельный совет», – размышлял про себя Каиафа, когда к нему прибежал запыхавшийся слуга. Этот молодой парень как раз и принес ещё одно сообщение, которое настолько поразило Каиафу, что его чуть, было, не хватил удар. На какое-то мгновение первосвященник даже лишился дара речи, услышав неожиданную новость, но за много лет интриг и борьбы он научился держать удары судьбы. С ранней юности ему пришлось сражаться за то, чтобы занять достойное место в обществе, добиться уважения и скопить богатства, а потому, имея столь богатый опыт, Иосиф умел быстро брать себя в руки и не впадать в отчаяние, даже в самых сложных ситуациях, преподносимых ему жизнью.

Итак, весть, необычную и поразительную, Каиафе принёс его слуга, которого он послал в крепость Антония следить за всем, что там будет происходить. Первосвященник строго наказал ему, чтобы тот своими глазами увидел бы, как поведут осуждённого Назорея из крепости на Лысую гору, дождался бы смерти проповедника, и после донёс об этом сразу же и во всех подробностях. Главный жрец желал первым узнать о кончине самозванного пророка, дабы потом немедленно приступить к осуществлению задуманного им секретного плана: тайно похоронить Назорея и обязательно в общей могиле.

Рувим, так звали молодого слугу, был прытким парнем, и Каиафа ему полностью доверял. С самого утра, когда суд Синедриона ещё только проходил в доме жреца, а слуга уже стоял в готовности на площади в крепости Антония, где на брусчатке лежали сколоченные деревянные кресты, ожидая, когда приведут проповедника. Однако там слуга пробыл недолго. Даже не дождавшись, когда преступников уведут на место казни, юноша в крайне взволнованном состоянии покинул площадь и быстро побежал в сторону дома первосвященника. Рувим шумно ворвался в комнату главного жреца и начал ему с самого порога что-то быстро-быстро шептать, будто слова его мог услышать кто-нибудь посторонний.

– Погоди, погоди Рувим! Не спеши! Что ты там бормочешь? Я ничего не могу понять. Подойди ближе и, не торопясь, говори толком, что случилось? – строго и недовольно пробурчал Каиафа, ибо ничего не понял из торопливого и сбивчивого рассказа своего слуги.

– Хозяин, хозяин, – чуть отдышавшись после скорого бега, вновь зашептал слуга, – я слышал, у неё ребёнок будет, она здесь в городе, он сказал…

– Говори толком! Не спеши! Кто и кого ждёт? Что за ребёнок? Чей? – не вытерпев, заорал во всё горло первосвященник. Он вдруг понял, всей своей сущностью главного ревнителя Закона догадался, что новость, принесённая слугой, будет не только неожиданной и весьма неприятной, но скорее сногсшибательной, и не ошибся в своих предположениях. Первосвященник строго взглянул на дрожавшего от возбуждения парня и вдруг отвесил своему слуге звонкую пощёчину. Казалось, что этот удар произвёл положительное воздействие на Рувима. Юноша часто заморгал, вытер выступившие на глазах слёзы, потом немного потёр покрасневшую щеку и успокоился. Не прошло и мгновения, как слуга, уже не торопясь, стал рассказать Каиафе обо всём, что увидел и услышал на Мостовой площади, когда осуждённого на распятие плотника выводили из подземелья крепости. Новость, действительно, оказалась ошеломляющей.

– Я случайно всё узнал, – начал, было, вновь горячиться слуга, но под тяжёлым взглядом первосвященника сдержал бьющие через край эмоции. А ведь юноше хотелось заслужить похвалу Каиафы за своё радение перед ним.

– Когда легионер своим кнутом самозванцу всыпал как следует, то тот, значит, мешком упал на землю. Ха-ха-ха! – засмеялся Рувим, вспоминая увиденную сцену избиения и, непонятно отчего и с какой такой радости, потирая руки, – в это время из подвала вышла девица. Я её раньше никогда не видел, но явно не местная. Красивая, молодая, стройная такая вся, ладная, со светлыми волосами. Глаза большие, ресницы… – вдохновенно рассказывал Рувим, но остановился, испуганно прервав своё повествование от громкого окрика хозяина.

– Не отвлекайся на мелочи! Говори суть! – строго одёрнул молодого слугу первосвященник. Юноша вздрогнул и, опасливо поглядывая на жреца, продолжил, – вот я и говорю, не наша она, не иудейка. Самозванец упал на дорогу от удара как раз рядом с тем местом, где я стоял. А девушка та, увидев, как кровь преступника брызнула из его спины, чувств лишилась. Так вот, он к ней наклонился, поцеловал её и шепнул: «Береги сына!»

– Ты, не ошибся, не ослышался, Рувим? – будучи совершенно обескураженный услышанным известием, чуть неуверенно переспросил Каиафа слугу и затем с лёгким недоверием, но весьма внимательно, посмотрел на него.

– Что ты, хозяин? – замахал Рувим руками, – я эти слова своими собственными ушами слышал, ведь сказал же, что совсем близко находился от этой парочки. Он ещё что-то говорил ей, шептал так нежно и ласково, – немного глумливо и чуть кривляясь, закончил слуга свой рассказ. Он уже потирал про себя руки в предвкушении похвалы, а, возможно, даже и хорошей награды, но не дождался ни того, ни другого. Первосвященник, напротив, вдруг грубо перебил его.

– Ты проследил за девушкой? Куда она пошла с площади? Выяснил, как её зовут и где она живёт? – первым же вопросом поставил Каиафа своего слугу в тупик.