Книга Ген деструктивного поведения - Владимир Паутов

Мне было не видно глаз снайпера, ибо он прикрыл их солнцезащитными тёмными очками, но всё равно я понял своим шестым чувством, всем своим нутром и печёнкой своей, всем своим ливером я почуял, что тот в меня не попадёт, и уверенность в этом была на все сто восемьдесят процентов. Мне тогда можно было держать пари, оспорить с кем угодно и на любых условиях, что противник промахнётся. А тот в это время преспокойно целился в меня. Видя, что с моей стороны не предпринимается никаких попыток к тому, чтобы спастись, укрыться от его смертельной пули противник зловеще ухмыльнулся, вытащил изо рта жвачку и, приклеив её за ухом, вновь припал к прицелу и плавно нажал на курок. Он соблюл все правила стрельбы. Только я всё равно был уверен, что он промахнётся. Так оно и получилась. Его пуля, хищно просвистев у меня над самым ухом, с визгом ушла рикошетом в небо. Я даже не только услышал её характерный звук, но и почувствовал запах, металлический с небольшой горечью. Сидящий в вертолёте тем временем выстрелил второй раз. Но и вторая его пуля пролетела мимо, правда, задев сбоку кожу над левым глазом, отчего по лицу из рассечённой брови обильно потекла кровь. Я даже не стал утирать её и не обратил ни малейшего внимания на царапину, времени тогда просто не было, ибо наступал мой черёд стрелять.

Мне была понятна причина промаха моего противника, а посему я не торопился, потому, как не хотел повторять его ошибки. А ошибки те были весьма просты, хотя и недопустимы для профессионала. Очень уж противнику хотелось попасть мне точно в лоб и убить меня красиво и эффектно, чтобы потом про него могли сказать, вот, мол, самый искусный среди всех остальных снайпер, не знающего промаха. Да только подвела его эта бравада. Мой противник промахнулся дважды. Он и должен был промахнуться потому, как слишком переусердствовал в своей самоуверенности, переоценив собственные силы и возможности. Враг мой уверовался в своей собственной безнаказанности и от того промахнулся. Он только себя считал сверхчеловеком и суперпрофессионалом, к тому же нельзя не уважать врага своего, жуя резинку и показывая ещё при этом непристойные для солдата жесты. Серьёзным делом надо заниматься серьёзно, а воевать, когда обязательно приходиться убивать, а не то убьют тебя — дело весьма серьёзное и хлопотное.

Итак, время шло. Третий выстрел моему сопернику не дано было сделать самой судьбой, ведь я говорил ему, что третья встреча будет последней, а он и так уже истратил две секунды, назначенные ему для того, чтобы убить меня. Я узнал стрелявшего, узнал его сразу, как только он убил Димку. Это был полковник Дентен — мой враг по жизни. Отныне время для него пошло вспять. Я не стал падать за камни, прятаться и укрываться, потому что посчитал такие действия лишней суетой. Какой смысл уклоняться от пули, которую слышишь? Пуля, тебя убивающая, не свистит, но убивает без лишнего на то звука. Я легко, как будто не было у меня многочасового перехода по горам, вскинул свой автомат. Проверять, поставлен ли он на одиночную стрельбу или автоматическую, мне даже не пришло в голову, ибо то так же было совершенно неважно. В запасе я мог иметь только один выстрел, ибо боковым зрением увидел, как во втором вертолёте солдат, или кто там сидел, передёрнул затвор крупнокалиберного пулемёта, а посему промахнуться мне было нельзя, недопустимо мне было в тот миг дать промах. Внутри себя я почувствовал дикую злость, но не злобу, а потому и был совершенно спокоен. По этой причине мои руки не дрожали от избытка адреналина. Только вот в сердце после гибели друга поселилась и не отпускала боль, тупая и нудная. Мне не надо было скрывать свою ненависть, потому что всегда ненавидел противника, ненавидел его всей душой и всем разумом своим. Я ещё плотнее прижал приклад к плечу, намотав ремень на руку, положил указательный палец на спусковой крючок и мягко, не торопясь, нажал на него. Он легко пошёл назад, освободив в затворе боёк, и тут же грянул выстрел, который мне не пришлось услышать из-за шума зависшего в воздухе вертолёта.

— Получи, тварь!

Я попал в полковника Дентена с первой попытки, завалили его сразу, с первого захода, ибо влепил свою пулю, даже нет, не влепил, а вколотил её словно гвоздь в стенку, вдолбил прямо в прищуренный глаз тому, кто уже видел себя в начавшейся схватке победителем. Командир группы «Дельта» упал навзничь и начал медленно сползать по металлическому полу наружу, но страховочный трос не позволил телу убитого мною американского полковника рухнуть на землю. Напуганные, видимо, таким поворотом событий его солдаты, которые сидели в салоне вертолёта, стали затаскивать труп своего командира внутрь зависшей в воздухе машины. Один из них даже чуть не вывалился из отсека вертолёта, когда старательно тянул за трос висевшее под днищем машины тело убитого полковника. После того, как солдатам удалось закончить эту работу, вертолёт моментально отвалил в сторону. И в тот же самый миг из другой машины раздался характерный звук стреляющего крупнокалиберного пулемёта. Пули, вспарывая землю, большими фонтанчиками быстро побежали ко мне и лежавшему рядом Димке, да только не достигли своей цели, а остановились буквально в метре от моих ног. Повезло! То ли стрелок был неопытным, то ли вертолёт повело ветром в сторону!? Не причинили мне вреда пули. Я же тем временем стрелять по пулемётчику не стал, но перенёс огонь на кабину пилотов. Несколькими выстрелами мне удалось поразить, вероятно, обоих лётчиков, я это понял сразу, потому что вертолёт потерял управление. Он неожиданно волчком завертелся вокруг свой оси и затем камнем рухнул на землю за ближайшим горным склоном, откуда после раздавшегося сильного взрыва, повалил и стал подниматься вверх густой чёрный дым. Они дорого заплатили за смерть моих товарищей.

Именно, в этот момент из-за гор выскочила ещё одна пара вертушек. Снайпер из вертолёта, летевшего ведущим, выстрелом из своего винтореза в клочья разнёс мне коленную чашечку, тем самым частично обездвижив меня. За этой парой пришла другая. Я ведь не знал, что помимо одного вертолёта с полковником Дентенем и второго, сбитого мной минуту назад, в погоню за мной и моими ребятами высланы ещё четыре машины, полностью набитые морскими пехотинцами. К тому же не было у меня и сведений относительно того, что командир группы «Дельта» уже несколько часов, как отстранён от операции, и новым руководителем назначен Марк Браун, помощник резидента ЦРУ. Не знал я также, что прибывшая для нашего захвата группа «Дельта» не только деморализована нами, но и уже практически полностью уничтожена. Даже если бы мне было известно обо всё этом, то какую выгоду принесли бы мне те знания? Никакой, кроме чувства гордости за своих ребят.

Снайпер своим метким выстрелом чётко подвёл черту под моей жизнью. — Теперь я вообще, по их замыслу, не могу отсюда уйти. Всё-таки они горят желанием взять меня живым, а поэтому и постарались ограничить мою подвижность, а так просто убили бы! — Размышлял я невесело над своей будущей участью. — Только трудно им будет это сделать. Патронов достаточно, для подствольника гранаты имеются, стало быть, драться буду, пока не убьют, а сам я не застрелюсь! Не дождутся. Где-то я читал, что и один в поле может быть воином! Повоюем! Ещё не вечер!

Не знали они, мои противники, что боль в разбитой полностью коленке для меня не помеха. Я просто её не чувствовал, а поэтому мог, не взирая на увечье, спокойно отмахать пару десятков километров, как пробежал бы волк, вырвавшийся из капкана, перегрызя для этого свою собственную ногу, но друга, не похоронив его, я оставить не мог. Нет такого закона у армейских разведчиков, бросать тела своих погибших товарищей, не предав их земле.