Книга Приговор - Джеймс Шиан

– Так.

– Вы работали лично на обвиняемого Уэсли Брюма?

– Да.

– В качестве секретаря?

– Да. – Наводящие вопросы кончились, теперь ей предстояло собраться.

– Мисс Лопес, как долго вы работали в полицейском управлении? – Ответа не последовало. Джек повторил вопрос: – Мария, сколько времени вы работали в полицейском управлении?

– Протестую! – Джимми Дикарло вскочил со стула. – Обвинитель обращается со свидетелем запанибрата.

Мария посмотрела на адвоката, перевела взгляд на Клея Эванса, затем на сидящего подле него Уэсли Брюма – негодяя, который, как ей было известно, стрелял в Хоакина.

– Пятнадцать лет, – твердо ответила она, прежде чем судья успел решить, принимать или отклонить протест.

– Обвинитель, воздерживайтесь от того, чтобы называть свидетеля по имени, – предупредил Джека Стэнтон. – А вы мэм, должны повременить с ответом, если заявлен протест. Вы меня поняли?

Мария повернулась к судье:

– Да, сэр.

Джек решил, что в этот момент она вернулась к действительности.

– Мисс Лопес, расскажите присяжным, какую должность вы занимали в полицейском управлении Бэсс-Крика.

– Первые семь лет была секретарем приемной, затем секретарем мистера Брюма.

– Мисс Лопес, я хочу вернуть вас в день 24 января 1986 года. Какую должность вы занимали в то время?

– Секретаря приемной.

– Каковы были ваши служебные обязанности?

– Отвечала на телефонные звонки, вскрывала и разбирала корреспонденцию, печатала. И прочее в том же роде.

– Вы помните, что произошло в тот день?

– Да.

– Почему он вам запомнился?

– В тот год, кажется, в марте, я давала показания на слушаниях об обжаловании. Недавно вы мне продемонстрировали расшифровку стенограммы моих слов.

– Что произошло в тот день?

– Мистер Брюм привез на допрос Руди Келли, а затем в участок явилась его мать Элена и потребовала, чтобы ей разрешили увидеться с сыном.

– Вы помните, когда она пришла в полицейский участок?

– Да. В пятнадцать часов шестнадцать минут.

– Почему вы так точно запомнили время?

– Элена настояла, чтобы я занесла его в регистрационный журнал. Мою запись присовокупили к делу. Кроме того, недавно я читала расшифровку своих показаний.

– Вы тогда позволили Элене увидеться с сыном?

– Нет.

– Почему?

– Детектив Уэсли Брюм приказал мне ее не пускать. Через некоторое время к ней вышел другой детектив, Дел Шортер. Но самой Элене не позволили пройти в участок и поговорить с сыном. Детектив Брюм увел его в специальную комнату для допросов.

С этого момента Джек прибавил темп. У него имелось письмо, обозначенное как улика номер шесть. Он подал его Марии. Это была сделанная Хоакином копия того самого письма от 2 мая 1986 года, которое Трейси Джеймс направила Клею Эвансу. Хоакин как-то упомянул о нем при Марии, и она вспомнила, что видела письмо погибшего адвоката в кабинете Уэсли Брюма. Они рассказали об этом Джеку. До разговора с ними Джек не представлял, каким образом использует в качестве доказательства письмо. Трейси уже нет. Клей скорее всего не станет давать показаний. Хоакин имел копию, но никоим образом не мог подтвердить, что Трейси Джеймс отослала письмо Эвансу и тот его получил. То, что Мария видела его в кабинете Брюма, меняло дело. Но Джек понимал, что с допустимостью доказательства дело обстояло не просто.

– Вы видели раньше то, что мы именуем уликой номер шесть?

– Да, видела.

– Что это такое?

– Письмо от 2 мая 1986 года от Трейси Джеймс Клею Эвансу.

– Кто такая Трейси Джеймс?

– Частный адвокат, представлявшая Руди Келли до того, как дело передали государственному защитнику.

– Когда вы видели это письмо?

– Примерно в то самое время, когда оно было написано, может быть, несколько дней спустя. Прокурор Клей Эванс пришел в полицейское управление встретиться с Уэсли Брюмом, чего никогда раньше не делал. Они разговаривали в его кабинете. Я вошла, поскольку мистер Брюм должен был срочно подписать какую-то бумагу. Письмо лежало на столе. Пока детектив Брюм читал переданный ему на подпись документ, я стояла за его левым плечом и читала письмо. Выходя из кабинета, я слышала, как мистер Брюм заметил: «Она что, шутит?» Клей Эванс не ответил, а если ответил, я не слышала.

Джек обратился к судье:

– Я хотел бы приобщить вещественное доказательство номер шесть к делу.

– У меня несколько возражений, – вмешался Джимми.

– Подойдите, – распорядился судья.

Когда представители сторон приблизились к кафедре, адвокат завел долгую речь, почему письмо не следует приобщать к вещественным доказательствам.

– Я его до этого ни разу не видел.

– Я его вам посылал в ответ на ваше требование предъявления доказательств, – возразил Джек. – Письмо значится в моем предварительном списке улик.

– Другие причины? – покосился на Джимми судья.

– Это показание с чужих слов. Единственный способ приобщить письмо к доказательствам – выслушать Трейси Джеймс или Клея Эванса. Но Трейси Джеймс мертва, а мой клиент не собирается давать показаний.

Судья повернулся к Джеку:

– Ваш ответ.

– Ваша честь, Трейси Джеймс нет в живых, и мы имеем возможность воспользоваться исключением из правила показания с чужих слов, которое вступает в силу, если человек умер. В любом случае, это письмо нельзя считать показанием с чужих слов, поскольку мы представляем его не ради его содержания, а чтобы продемонстрировать, что оно было отправлено и получено.

Судья посмотрел на Джимми, который понятия не имел, что сказать. Если бы он задал правильные вопросы, то обнаружил бы, что в тот день Клей Эванс покинул полицейское управление с письмом в руке, а то, что Джек показывал Марии, лишь копия Хоакина. Но Джимми был сбит с толку, и его мысль работала слишком медленно.

Но, к удивлению Джека, судья принял протест.

– Я не намерен приобщать данный документ к делу, мистер Тобин. Письмо целиком базируется на памятной записке мистера Хоакина Санчеса, старшего следователя мисс Джеймс, в которой приводится содержание его беседы с неким Пабло. Памятная записка является явным показанием с чужих слов. Следовательно, письмо, в котором мисс Джеймс утверждает, что убийство совершил Джеронимо, также показание с чужих слов, поскольку основано на ненадлежащем свидетельстве.

– Но, ваша честь, – возразил Джек, – я представляю его не из-за истинности содержания.