Книга Пастырь из спецназа - Михаил Серегин

«Интересно, – подумал священник. – Будут ли на меня вешать труп этого козла? Хотя в чем я виноват?» Он не знал, как отнесется суд к сумасшедшей идее, что Хозяин остановил свое сердце сам. След на лбу от креста будет налицо. Нахождение жертвы в машине в момент ее переворачивания – тоже. Кому нужны все эти психотехники, когда труп можно списать на неосторожное вождение? Два года условно, и прощай православная церковь!

Его это не устраивало. Но и поделать ничего было нельзя: «жигуль» уже вплотную окружили несколько патрульных машин.

К дверце подошел и заглянул в разбитое окошко дорожный офицер.

– Ваши права и документы на машину, – потребовал он.

Священник порылся в бардачке, достал и протянул.

Другой офицер, стоящий рядом, слушал что-то по навороченному сотовому телефону. «А ведь таких вам, ребята, в ментовке не выдают!» – подумал священник.

– Да, взяли, – отчетливо произнес он. – Да, уже у нас. Понял. Хорошо.

Милиционеры переглянулись, быстро обменялись невнятными междометиями, и тот, что стоял с «сотами», наклонился к окошку и протянул трубку священнику.

– Вас…

Отец Василий удивился и принял трубку.

– Батюшка? Это я, Баранов.

Никакого Баранова священник не знал.

– Ну… Игорь Васильевич, начальник охраны. Вы меня извините за вынужденную остановку; я просто отбой не успел дать. Вот только что дозвонился… Вас сейчас отпустят.

– Спасибо…

– Так что езжайте себе домой и ни о чем таком и не думайте. Договорились?

– И что?

– Все. Хороший вы мужик, батюшка; приятно было пообщаться…

В трубке пошел сплошной сигнал.

Священник протянул телефон обратно офицеру.

– Слышь, сынок, мне бы заправиться…

Офицер дружелюбно кивнул. А костолицый изумленно смотрел на происходящее и ничего не мог понять.

* * *

Их заправили и во избежание повторения подобных накладок проводили до границы области. Священник не понимал, почему так происходит. Было отчетливо видно, что у Игоря Васильевича все схвачено, но почему он все это для них делает, оставалось неясным. И только костолицый немного прояснил ситуацию.

– Им никому лишний шум не нужен, – с усмешкой сказал он. – Прикинь, если и впрямь этим делом ФСБ займется? Кто что делал, да кому сколько Хозяин заплатил… А так: труп в болото, а бабки в карман.

– А документы? Дело-то раскручено.

– А где босс документы хранил, все равно никто из них не знает. Разбегутся, как крысы, и дело с концом.

В этом была своя логика.

А спустя еще с полчаса священник остановил машину на автостанции маленького райцентра соседней области и вышел.

– Ну что, Борис, давай прощаться.

– Давай, поп.

– Зови меня Мишаней, – улыбнулся священник. – Теперь можно.

– Спасибо тебе, Мишаня. И прости меня еще раз.

– Бог простит, Боря.

Костолицый повернулся и пошел к билетным кассам, но священник его окликнул:

– Боря!

– Чего? – обернулся костолицый.

– Причаститься тебе надо бы…

Костолицый покивал, развернулся и пошел прочь. Светало.

* * *

Отец Василий вернулся в Усть-Кудеяр к восьми утра и сразу кинулся в храм.

– Батюшка! Где вы были?! – подбежал к нему диакон.

– Потом, Алексий, потом… Давай ключи от нижнего храма!

– Держите… – удивленно полез в карман диакон.

Священник вырвал у него связку и помчался к заветной двери. Дрожащими руками открыл, ворвался, включил свет и кинулся к бывшему тайнику. Здесь, за кованой железной дверью, стоял сундук, в котором столько лет хранилась икона святого Угодника Николая. Он рванул крышку вверх и замер…

Костолицый не обманул. Весь сундук был доверху набит банковскими упаковками сотенных долларовых купюр. Это и были ВСЕ усть-кудеярские деньги. «Как же ты, стервец, их сюда пронес? Мимо меня! Мимо Алексия!» – покачал головой священник и захлопнул крышку.

Он снова выскочил во двор, закрыл дверь в нижний храм на ключ и подозвал недоуменно стоящего в сторонке Алексия.

– Храм, – ткнул он ладонью в дверь. – Охранять! Никому!! Никого!!! Ты понял?!

– Ага, – испуганно ответил Алексий и метнулся к указанной двери, готовый вцепиться в глотку любому, кто посягнет нарушить батюшкино распоряжение.

Священник метнулся к машине и погнал дребезжащую битыми стеклами и деформированными дверцами «ласточку» по усть-кудеярским улицам.

На Ленина у него окончательно вывалилось лобовое стекло.

На Кирова задняя дверца открылась и более закрываться не желала.

А на Социалистической машина просто чихнула и заглохла. Похоже, навсегда.

И тогда отец Василий бросил машину как есть и побежал.

* * *

Он успел вовремя.

– Где вы были?! – бросилась к нему взъерошенная редакторша Усть-Кудеярской радиокомпании. – У нас пятнадцать минут осталось! Коля! – повернулась она. – Готовь студию! Батюшка пришел!

Два раза в сутки – утром и вечером – область давала местному радио по часу собственного вещания. Но если в обычные дни оба этих часа были забиты стихотворными поздравлениями с днем рождения или двадцатилетием со дня свадьбы, то в Прощеное воскресенье, как, впрочем, и во все другие светские и православные праздники, у редакторши появлялся повод проявить свою творческую фантазию и хоть как-то напомнить коллегам, что она не просто руководитель, но и Творец! Художник! Ваятель слова!

– Давайте-давайте! – потащила она священника в студию. – Время пошло…

Они готовили и обсуждали эту передачу вместе целых два дня. И теперь наступали минуты триумфа.

Священник прошел, сел у второго микрофона и, терпеливо дослушав действительно грамотно составленную вступительную речь редакторши, начал:

– Дорогие устькудеярцы! Братья и сестры!

По его щеке покатилась слеза.

– Вот и наступил великий православный праздник – Прощеное воскресенье! Иисус Христос сказал…

Он шел строго по тексту, и только в последнюю оставшуюся у него минуту прямого эфира все изменилось.

– Николай Чудотворец услышал ваши молитвы, дорогие мои, и решил, что настало время явить вам свою чудотворную силу! Слушайте меня, люди! Слушайте все, кого обидели и обокрали в богомерзкой, богопротивной, богоотступной и богохульной секте с исполненным сатанинской гордыней названием «Дети Духа Святого».