Книга Мыс Грома - Джек Хиггинс

— Нет, господин премьер-министр, — ответил Фергюсон.

— Хорошо. Теперь перейдем к Виндзорскому протоколу. — Премьер-министр раскрыл его. — Как по-вашему, джентльмены, это подлинник?

— Наверняка сказать нельзя, — ответил Картер. — Во время войны нацисты, несомненно, изготовили несколько изумительных подделок.

— Общеизвестно, что герцог Виндзорский надеялся на скорое окончание войны, — сказал Фергюсон. — Я отнюдь не хочу обвинить его в отсутствии патриотизма, однако он глубоко сожалел о человеческих жертвах с обеих сторон и хотел, чтобы этому был положен конец.

— Если окажется, что это на самом деле так, бульварная пресса отведет душу, что чревато поистине катастрофическими последствиями для королевской семьи, а я не хотел бы, чтобы события приняли такой оборот, — сказал премьер-министр. — Вы принесли мне оригинал дневника капитана третьего ранга Фримеля, а также его перевод. Здесь все имеющиеся экземпляры?

— Все, что есть, — заверил Фергюсон.

— Хорошо. — Собрав все документы в кипу, премьер-министр встал и подошел к камину. Первым поверх пылающих углей он положил Виндзорский протокол. — Это давняя история, джентльмены, слишком давняя.

Протокол вспыхнул, завитки пламени побежали по страницам, и вскоре на его месте осталась лишь горстка пепла. Затем премьер-министр бросил туда же приказ Гитлера, страницы с указанием банковских реквизитов, «Голубую книгу» и, наконец, дневник Пауля Фримеля.

Он обернулся.

— Всего этого не было, джентльмены, вообще ничего не было.

Встав, Картер изобразил на лице слабое подобие улыбки.

— Мудрое решение, господин премьер-министр, — произнес он.

— Итак, получается вроде, что, прибегнув к помощи этого парня по фамилии Диллон, мы не прогадали, бригадный генерал?

— Наши усилия увенчались успехом только благодаря Диллону, сэр.

Обойдя письменный стол, премьер-министр пожал им обоим руки и улыбнулся.

— Уверен, это интересная история. Когда-нибудь, бригадный генерал, вы обязательно должны будете рассказать ее мне, а сейчас прошу извинить — дела ждут.

Дверь у них за спиной отворилась, словно по мановению волшебной палочки, и на ее пороге показался все тот же помощник, пригласивший Фергюсона и Картера следовать за ним.

Когда они вышли в приемную, швейцар помог им надеть пальто.

— С какой стороны ни посмотри, это дело, по-моему, завершилось достаточно благополучно, — заметил Картер.

— Вы так думаете? — спросил Фергюсон.

Привратник распахнул перед ними дверь, и в этот момент в приемную из кабинета, расположенного в задней части здания, выбежал тот же помощник.

— Минутку, джентльмены, нам только что позвонили из управления речной полиции и сообщили исключительно печальное известие. Некоторое время назад в Темзе обнаружили труп сэра Фрэнсиса Пэймера. Я сейчас проинформирую об этом премьер-министра, но уверен, что он предпочел бы, чтобы и вы об этом знали.

Картер остановился как вкопанный.

— Какое несчастье! — сказал Фергюсон. — Спасибо, что поставили нас в известность. — Миновав полицейского, стоящего у порога входной двери, он вышел на улицу, раскрыл зонтик и двинулся по Даунинг-стрит в направлении Уайтхолла.

Он шел очень быстро и почти уже дошел до ворот, охраняемых сотрудниками службы безопасности, когда его нагнал Картер и схватил за рукав.

— Что вы сказали ему, Фергюсон? Мне нужно знать.

— Я изложил ему все факты. Вы в курсе той роли, которую он играл в этом деле с самого начала. Я напомнил ему об этом. Могу лишь предположить, что он предпочел благородную смерть.

— Очень «удобный» выход из положения!

— Вы правы, не самый удачный. — Они перешли на мостовую Уайтхолла. — Не хотите проехаться со мной на такси?

— Черт бы вас побрал, Фергюсон! — в сердцах бросил Саймон Картер и отправился восвояси.

Фергюсон немного постоял на месте, чувствуя, как капли дождя с силой барабанят по зонтику. В этот момент черный автомобиль, резко свернув, подъехал к обочине. В окно высунулся водитель, кепка у него была низко надвинута на глаза.

— Нужно такси, начальник? — осведомился он на чистейшем кокни.

— Спасибо. — Фергюсон сел в машину, и такси отъехало от тротуара.

Сняв кепку, Диллон улыбнулся Фергюсону в зеркало заднего вида.

— Ну, как прошла встреча?

— Вы что, украли машину?

— Нет, она принадлежит одному моему хорошему другу.

— Несомненно, ирландцу, который живет в Лондоне?

— Конечно. В сущности, эта машина не зарегистрирована в качестве такси, но, согласно общепринятому представлению о такого рода лимузинах, она прекрасно поддается парковке. Ну, а теперь рассказывайте, как вас принял премьер-министр.

— Он все сжег в камине, сказал, что это давняя история, и отнесся к Фрэнсису Пэймеру даже со снисхождением.

— Вы не просветили его на этот счет?

— Не видел смысла.

— А как отреагировал на все это Картер?

— Довольно болезненно. Когда мы уходили, канцелярия премьер-министра получила сообщение из Управления речной полиции. Они обнаружили труп Пэймера.

— И Картер решил, что тот покончил жизнь самоубийством потому, что вы оказали на него давление?

— Не знаю, что он подумал, да и не хочу знать. Единственное, что меня беспокоит, это компетентность Картера. Его чувство неприязни ко мне настолько сильно, что оно повлияло на его способность трезво оценивать вещи. Скажем, он был настолько потрясен упоминанием имени сэра Джозефа Пэймера на восемнадцатой странице, что не обратил внимания на джентльмена, который фигурирует на странице сорок второй.

— А это еще кто?

— Сержант сухопутных войск, воевал в Первую мировую войну, был тяжело ранен во время битвы на Сомме, лишился пенсии, в двадцатые годы маялся без работы и, по вполне понятным причинам озлобившись на представителей истеблишмента, стал еще одним близким другом сэра Освальда Мосли, начал принимать участие в политической жизни и был избран генеральным секретарем одного из крупнейших профсоюзов. Он умер около десяти лет тому назад.

— И о ком же речь?

— О дяде премьер-министра по материнской линии.

— Матерь божья! И вы считаете, что он знал об этом? Я имею в виду премьер-министра.

— О том, что это известно мне? Ну да. — Фергюсон кивнул. Однако, сказав это, бригадный генерал почувствовал, что давняя история и сопутствующие ей улики уходят в прошлое. — Поэтому я и рассказываю вам об этом, Диллон. После всего, что вы сделали, чтобы распутать это дело, я полагаю, что вы вправе все это знать.