Книга Тёмный гений Уолл-стрит: Непонятая жизнь Джея Гулда, короля баронов-разбойников - Эдвард Дж. Ренехан мл.

от потенциальных корпоративных рейдеров, Гулд также оказался в роли защитника от организованной рабочей силы. В 1883 году он вышел победителем из многомесячной забастовки, устроенной Братством телеграфистов в Western Union. Позднее, давая показания в Сенатском комитете по труду и образованию — речь шла не о самом Гулде, а о трудовых отношениях в стране, а Гулд выступал в роли эксперта-свидетеля, — он утверждал, что «беднейшая часть» рабочей силы обычно оказывается на дне любой забастовки. «Вашим лучшим людям все равно, сколько часов они работают. Они стремятся подняться выше: либо стать владельцами собственного бизнеса, либо подняться по карьерной лестнице».[458] Комментируя поведение Гулда во время дачи показаний, Фрэнк Карпентер из газеты Cleveland Leader описал миниатюрного мультимиллионера, который «сидел с усталым выражением лица, отвечая на задаваемые ему вопросы. Он говорит легко, тоном мягким, как у женщины, и в нем нет ничего показного или агрессивного. Рядом с ним сидят несколько его детективов, а адвокат стоит у него за спиной, чтобы дать совет, когда это необходимо. Но Гулд сам отвечает на вопросы и не выказывает никакого страха, читая с чувством обличение железнодорожных забастовщиков».[459]

Это был третий и последний раз в его жизни, когда Джей давал показания на Капитолийском холме. Первые показания он дал в комитете Гарфилда по расследованию «Черной пятницы» в 1869 году. Через несколько лет после этого его вызвали для дачи показаний по поводу его управления компанией Union Pacific, в которой федеральное правительство имело значительный финансовый интерес. Но именно во время своего выступления в 1883 году перед сенатским комитетом по труду и образованию, под дружескими вопросами сенаторов, симпатизирующих его оппозиции профсоюзам, он рассказал о своей ранней истории — о своем нелегком начале в Катскиллсе, — которая уже цитировалась ранее в этом томе. В рассказах Гулда о его ранних трудностях звучала мысль о том, что для того, чтобы добиться успеха, не нужен профсоюз, достаточно лишь стремления и амбиций. По иронии судьбы, многие эксперты и законодатели, которые часто критиковали и демонизировали Гулда как гнусного преступника, когда речь шла о его сделках с банкирами и брокерами с Уолл-стрит, поддержали его, когда он решил выступить против организованного труда. По крайней мере, в этой битве Гулд воспринимался своими коллегами по элите как честный солдат, ведущий хорошую борьбу в защиту того, что им всем было дорого: капитала.

Через два года после неприятностей с Western Union, в 1885 году, дела у Гулда пошли не так хорошо, когда железнодорожные братства и Рыцари труда устроили забастовку в знак протеста против снижения заработной платы на Missouri Pacific, вызванного депрессией. Забастовка 1885 года привела к остановке деятельности «Миссури» и в конечном итоге заставила железную дорогу отказаться от снижения заработной платы после того, как губернаторы Миссури и Канзаса настояли на арбитраже. Годом позже Гулд, все еще чувствуя себя оправившимся от поражения на Миссури, отказался от увольнений перед лицом забастовки 9000 работников Texas & Pacific. «Я хочу сказать, что я все еще свободный американский гражданин», — писал он Теренсу Паудерли, лидеру Рыцарей труда. «Мне уже сорок девять лет. Я начал жизнь в нищете, а благодаря промышленности, воздержанности и вниманию к собственному делу добился успеха, возможно, превышающего меру моих заслуг. Если, как вы говорите, теперь меня уничтожат рыцари труда, если я не погублю свое мужское достоинство, то так тому и быть».[460] Одолев вандализм на своей линии, Гулд приостановил работу. В то же время его пропагандисты обратили негодование публики, испытывавшей значительные неудобства, на рыцарей. К концу года измученные голодом забастовщики капитулировали. Гулд больше не терпел рабочих беспорядков на своих дорогах, хотя и вышел из дела, презираемый рабочим классом Америки.

Подобно Рокфеллеру, Карнеги и другим магнатам, отбившимся от воинствующего профсоюзного движения жестким, порой жестоким противодействием, Гулд, тем не менее, оставался частым прагматичным благотворителем множества достойных дел, которые он поддерживал с жесткой, точной эффективностью. Многие из его благотворительных проектов были совершенно личными. В дополнение к щедрости, которую он оказывал родственникам, Джей поселил своего пастора в коттедже неподалеку от Линдхерста. Кроме того, он часто делал пожертвования в миссию «Файв Пойнтс», которой с 1884 года руководил его старый друг из Роксбери Райс Бутон. Еще один интригующий аспект благотворительности Джея до сих пор оставался незамеченным биографами. В нескольких случаях он финансировал стипендии для мужчин и женщин из домашнего и приусадебного персонала домов 579 и Линдхерст. При этом Джей уделял особое внимание молодым сотрудникам — кандидатам, которых он отбирал интересным образом. После приглашения те, кто в свободное от работы время с определенной периодичностью пользовался личными библиотеками Гулда, в свою очередь получали беседу с хозяином и предложение помочь им продолжить образование. Таким образом, не одна работа по мытью полов, уходу за садами Гульда или вождению карет Гульда в конечном итоге превращалась в карьеру школьного учителя, юриста или бухгалтера. Появляется закономерность: Джей никогда не встречал кандидата в бутстраперы, которому бы он не хотел поаплодировать и помочь.

Помимо домашнего хозяйства, семьи и друзей, благотворительность Гулда была очень обширной. Во время эпидемии желтой лихорадки в Мемфисе в 1879 году Гулд отправил телеграмму исполняющему обязанности главы благотворительной ассоциации Говарда в этом городе: «Посылаю вам по телеграфу 5 000 долларов для помощи Ассоциации Говарда. Я уверен, что щедрые люди по всей стране внесут свой вклад в помощь вашему пострадавшему городу. Во всяком случае, продолжайте свою благородную работу, пока я не скажу вам остановиться, и я оплачу счет. Каковы ваши ежедневные расходы? Ответьте».[461] Получив сообщение о том, что расходы составляют 1000 долларов в день, Гулд предоставлял эту сумму до тех пор, пока кризис не утих. В другой раз, посещая старый дом Джорджа Вашингтона в Маунт-Верноне, Гулд изучил карты поместья и поинтересовался у управляющего, почему участок к северо-западу от особняка Вашингтона не является частью собственности. Когда ему сообщили, что владельцы дома и территории, Дамская ассоциация Маунт-Вернона, хотели бы получить этот холмистый участок, но устав запрещает им напрямую инвестировать в прилегающие земли, Гулд тут же предложил купить участок и подарить его, попросив лишь не использовать его имя в рекламе.

В начале карьеры склонность Джея к анонимности в вопросах благотворительности объяснялась его желанием сохранить репутацию не очень хорошего парня. Позже, когда он действительно стал пленником своей легенды и с радостью вырвался бы из нее, если бы мог, анонимность стала необходимой по другим причинам. Дело в том, что в тех редких случаях, когда пресса