Книга Обнимай и властвуй - Дженнифер Блейк

Не выпуская шпаги из высоко поднятой руки, Фелиситэ обернулась, упершись взглядом в зеленые глаза Моргана Мак— Кормака. Потом она посмотрела на Изабеллу. Та слегка приподняла бровь, и вдруг обе женщины одновременным резким движением высвободили шпаги, словно им приходилось делать это много раз, встали плечом к плечу, направив их острие на мужчин, посмевших вмешаться в поединок.

Никто из присутствующих не мог с точностью сказать, кто пришел в большее замешательство: Морган или капитан Бономм. Машинально они оба подняли сабли, приготовившись обороняться, однако, судя по их растерянным лицам, не собирались предпринимать более решительных действий.

— Может, плюнем в них, чтобы они скорее пришли в себя? — предложила Изабелла, насмешливо скривив губы. — Или нам стоит их пощадить?

— Они… задумали доброе дело, — ответила Фелиситэ. — Это дает им право на пощаду.

Наблюдавшие за поединком пираты встретили их слова громкими недовольными криками, слившимися в разноголосый воинственный хор. Им явно хотелось, чтобы схватка продолжалась.

Морган первым решил, как следует поступить. Он резким взмахом опустил саблю острием к земле.

— Я прошу пощадить меня, Фелиситэ, теперь и в будущем.

Капитан Бономм со вздохом облегчения последовал примеру Моргана, так же отказавшись от схватки. Теперь он с восхищением в глазах следил за дальнейшими действиями Изабеллы.

— Жаль, — нарушил молчание выступивший вперед Валькур. — Мне редко приходилось наблюдать более волнующее зрелище. Если вы не возражаете, маркиза, я возьму у вас шпагу, а потом вы, может быть, позволите поднести вам бокал пунша.

Изабелла со слегка утомленным выражением на лице отвернулась от Валькура. Ее правая рука дрожала, однако она, отступив назад, отсалютовала ею Фелиситэ.

— Мадемуазель, вы сражались великолепно. Примите мои поздравления.

— Ничего подобного, — ответила Фелиситэ, — помоему, я получила хороший урок.

— Ты слишком великодушна, — проговорила испанская аристократка, — но надеюсь, я не первая, кто это понял.

С этими словами Изабелла де Эррара протянула шпагу Валькуру и с улыбкой обернулась к капитану Бономму.

— Не откажете ли вы мне в любезности, угостив бокалом рома?

— Вы решили удостоить меня чести, которую я ничем не заслужил. — Бономм осторожно прикоснулся к пальцам Изабеллы, взявшей его под руку. Наклонившись так, что их головы почти соприкасались, он увлек ее за собой.

Опустив правую руку и воткнув острие шпаги в песок, Фелиситэ наблюдала за братом. Зло прищурившись, он смотрел вслед удалявшейся паре. Отпустив рукоятку шпаги, Фелиситэ стремительно зашагала прочь. Моряки тут же окружили ее, принялись поздравлять, восхищаться доблестью и мастерством, сожалея, что такая великолепная схватка закончилась слишком рано. Они предложили тост за ее здоровье, но она не обращала на них внимания. Пробравшись сквозь толпу, Фелиситэ направилась к хижине, глядя перед собой невидящими глазами.

Потом она неожиданно повернула в другую сторону, туда, где бухта заканчивалась тупиком. Задыхаясь от быстрой ходьбы, она пересекла узкую полоску леса, пригнувшись прошла под искривленной морской сосной. Ноги ее утопали в глубоком рыхлом песке, пока она наконец не выбралась на утрамбованный волнами берег. Подобрав юбки, ничего не видя вокруг, Фелиситэ побежала все быстрее и быстрее. Дыхание клокотало в горле, а ветер осушал жгучие слезы, заливающие ей лицо.

Стремясь в беге найти спасение от боли, вызванной подозрениями Моргана, его измены, от воспоминаний о безвозвратно ушедших днях, когда ей было так хорошо, Фелиситэ не заметила, что кто-то преследует ее по пятам. Через некоторое время она разобрала за спиной торопливый топот сапог, но побоялась обернуться назад. Кто еще мог гнаться за ней, кроме какого-нибудь моряка, потерявшего подругу и проплутавшего в лесу до тех пор, пока он наконец не вышел к другому берегу бухты? Броситься вслед за женщиной было для него так же естественно, как для гончей преследовать оленя. Если бы этот человек понял, приглядевшись к ее платью, что она не из тех, кто прибыл на борту «Ла Паломы», если бы она, обернувшись, сама сказала ему об этом, прекратил бы он погоню или нет?

Тяжелый топот позади приближался. Фелиситэ, не успевшая восстановить дыхание после поединка, понимала, что не сможет убежать далеко. Однако большинство моряков не умеют плавать. Не раздумывая, она бросилась в воду. Мощная волна ночного прилива преградила ей путь. В ту же секунду кто-то схватил ее сзади и, потеряв равновесие, она упала, увлекая за собой преследователя. Пенистый прибой тут же накрыл их обоих до плеч. Фелиситэ сопротивлялась, но Морган крепко прижал ее к сырому песку. Наклонившись, он посмотрел ей в глаза обжигающим взглядом.

— Господи, Фелиситэ, — проговорил он дрожащим от напряжения голосом, — что еще взбредет тебе в голову, чтобы травить мою душу?

Губы его отдавали солью, ромом и медовой сладостью сожаления. Поверил ли он, что она не участвовала В захвате его судна? Только какое значение имело это сейчас, если Морган сжимал ее в объятиях, а его уверенные и нежные прикосновения вызывали у нее такое чувство, словно в тело, сливаясь с кровью, проникает неустанный морской прибой.

Скинув сырую одежду, они разбросали ее на берегу. Теплая бирюзовая вода приятно ласкала кожу, а песок покалывал ее, прилипая к телу, но они не обращали на это внимания. С жадно слившимися губами и переплетенными руками они наслаждались безудержной любовью, упивались первобытным блаженством, обнаженные и в то же время начисто лишенные похоти. Фелиситэ слышала, как сильно бьется его сердце, когда он крепко прижимался к ней. Она испытывала ни с чем не сравнимое наслаждение, ощущая мощные движения Моргана в своем теле, которые, казалось, совпадали с ритмом прибоя. Одновременно готовая лишиться чувств и охваченная неистовым желанием, она заставила его войти еще глубже и замерла, почувствовав, как кровь бурно запульсировала в жилах. Вся растворившись в этом ощущении, испытав прилив сладостного восторга, Фелиситэ, казалось, видела яркую луну сквозь опущенные веки, ее ослепительно белый свет, скользящий по мокрой блестящей коже. Наполненная призрачным свечением ночь окружала ее со всех сторон. В волнах вспыхивали искристые огоньки, а песок переливался желтым светом, словно алмазная пыль. Однако когда она взглянула в лицо склонившегося над ней мужчины, глаза ее горели почти осязаемым на ощупь экстазом, наполнявшим их мерцающим дрожащим огнем, самым ярким из всех огней на свете.

Прошла уже добрая половина утра, когда из зарослей стали поодиночке выходить женщины, застегивая на ходу платья, поправляя кружева и вытаскивая из волос сосновые иглы и листья. Следом появились мужчины. Некоторые стонали, жалея самих себя, всем видом давая понять, что с трудом держатся на ногах. Другие двигались медленно и грубо огрызались, если кто-то пробовал с ними заговорить. Однако большинство, судя по всему, были вполне довольны жизнью, собираясь как следует позавтракать.

Растрепанные женщины и лохматые почесывающиеся мужчины рыскали в поисках пищи, подбирая маниоковые пирожки и кусочки копченого мяса, в то время как в воздухе заклубился серый дымок вновь разведенных костров. Поскольку все тарелки покрывал толстый слой застывшего жира, пираты и их подруги обходились без них, перебрасывая горячие пирожки и мясо из ладони в ладонь, пока они не остывали. Они запивали еду пальмовым вином или ромом, а потом, в зависимости от своих привычек, облизывали сальные пальцы с основательностью разборчивых в пище людей или, наоборот, с жадностью голодных волков.