Книга Махинации самозванца - Илья Николаевич Романов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как ни странно, но именно из деревенских самые лучшие вербовщики. Он вербуют такое же «мясо» на один раз. Взгляд, полный уверенности в завтрашнем дне. Речи простые и понятные для местных: «Кем я был вчера?! Салага ты! Я был такой же! Я дерьмо лопатой мешал! А сегодня я дружинник! Вертайся со мной! Я не обижу! Будешь воином! Зуб даю! Что я вчера имел?! Подзатыльник от старосты! А сегодня я сам кому хочу подзатыльник отвешу! С нами барон и правда!»
Старшинство над ними взял Умак. Ума в нем немного, несмотря на то, что его имя созвучно «уму». Старшинство он взял по праву сильного. Признаться, у меня самого сфинктеры сжимаются при взгляде на него. Это что надо жрать и в каком количестве, чтобы таким вырасти?! Тут, в среднем, местные около ста сорока сантиметров. Потому я невольно среди них великан. Но! Умак меня переплюнул. Эта скотина примерно около ста девяносто.
Да и хрен с ним, я на Земле видал и повыше. Дело в другом. Умак не только гигант по местным меркам, но и силы немереной. Конечно, если сойдутся Ивар и Умак, то вариантов нет, дылда умрёт. Но каков потенциал! Хотя, с учётом мозга Умака, то он никогда не перерастёт десятника – слишком тупой. Тупой, добродушный, исполнительный парень, которого не стоит задевать.
О чём это я? Ах да! Вспомнил. Сидим мы, частично лежим на столах – и тут такое. Откуда это взялось?!
По лестнице со второго этажа спускалась это! Белое платье. Низкий вырез лифа. Пышная юбка платья. Ткань лоснится, как… А хрен знает. Я не знаток тканей. Красиво и всё на этом. Волосы чуть развеваются. Розоватый оттенок волос до середины спины. Ножка вышагивает по ступенькам в туфельках на высоком каблуке…
В первую очередь я поперхнулся элем. Во вторую очередь я охренел. В третью очередь я набрал воздуха в лёгкие, чтобы проматериться, но не нашёл слов. Алёна, твою мать! Какого хрена ты тут забыла?!
Это чудо, спустившееся на нашу грешную землю, слишком зазналось. Ну кому это надо было так вальяжно вышагивать по лестнице. В итоге споткнулась. Почти что упала, зацепившись каблуком за платье.
Не упала только потому, что Ивар был на взводе. Этот… В общем, боевая единица показал себя с лучшей стороны. Поймал дуру, опустил на пол. Хотел, наверное, что-то пафосное сказать в духе рыцарства…
За что и получил по лицу. Он охренел! К моей бабе шары подкатывать! И мне так пофиг, что она не моя! И всё пофиг! Всё просто! Он офигел!
Ивар успел поймать Алёну на руки. Успел поставить её на пол. И получил. И кто бы мне объяснил, на хрена я так сделал…
– Не трогай её! – услышал я свой косой от пьянства язык. Поздно уже извиняться. Всё просто. Кто кого продавит волей.
Честно, с Иваром мне не тягаться. Он слишком быстрый. Слишком опытный на железе. А вот если не честно, то есть масса вариантов. От того, чтобы толпой замесить, и до грязного оружия вроде кистеня…
Признаться, я в доли секунды продумал все варианты. Я накосячил, но отступать хуже смерти. Отступлю, и будет хуже. Подорву свой и так невеликий авторитет недо-барона…
Примерно эти мысли промелькнули за долю секунды. А потом меня накрыло окончательно. Если спрашивают: «Какой самый страшный наркотик?» Ответ всегда один. Смесь адреналина и норадреналина самый страшный наркотик. Кто не испытывал этого, то дай бог, чтобы и не испытывали.
Раз и всё. Начинаешь мыслить картинками. Ещё хуже, если начинаешь видеть квадрат тридцать на тридцать сантиметров, где всё остальное серая хмарь. Теряешь навык говорить. Ты не сможешь улыбнуться даже спустя пять минут после того, как тебя отпустит. Именно поэтому у тебя с годами выработается привычка постоянно улыбаться, словно в противоречие своей второй натуре…
Я не видел себя со стороны, но могу предполагать, как я выглядел. Я улыбался. Эгей! Думаешь, поймал меня на противоречии?! Сорвало башню – нет улыбкам?!
Так-то ты прав, признаю. Но есть нюанс. Не всё считается за улыбку. Просто растянуть мышцы на лице – это не улыбка. Главное всегда глаза…
Я смеялся. Смеялся до одури. До того, что согнулся, подставляя лицо под пинок Ивара. Меня разнесло. Одурь прошедших дней вылезла из меня. Нельзя вечно бояться. Загони последнюю шавку в угол, и она тоже начнёт огрызаться.
Я смеялся, потому что хотелось. Я смеялся, потому что это парадокс. Я смеялся, потому что это нелепо. Нелепо из-за секундного порыва к девице, которая тебе на фиг не нужна и несёт одни проблемы, ссориться с хорошим бойцом, на которого у тебя планы.
Несколько секунд тревожного затишья, и парни за столами поддержали мой невольный истерических смех.
Бабам не понять тонкую грань между ранимостью и грубостью поступков противоположного пола. Для них мы дебилы, которые иногда могут быть полезны. Зайка, мы все сдохнем от инсульта или инфаркта не потому, что у нас генетика хреновая, или потому что пьём. Всё проще, мы молчим о том, что нас тревожит. Мы подыхаем гроздьями, когда умирают наши друзья, наши последние собеседники, с которыми мы иногда, скрипя зубами под водку, делимся тем, что в границах понятий.
В общем, я смеялся. А как ещё можно выразить парадокс сознания и чувств. Ивар, потирая лицо, смотрел на меня зверем, но после не выдержал и сам засмеялся.
– Знакомься, Ивар… – ржу. – Это Алёна… – ржу. – С ней я хотел тебя познакомить дней десять назад…
Алёна не знала, как реагировать на наши телодвижения. Стояла, смотрела в пол, стеснялась. Зараза такая! Ни в жизнь не поверю, что наша встреча случайна!
– Ну ладно! – пресёк я лишние смешки. Собрался. Ожесточился. – Какого хрена ты тут забыла?!
Наверное, Алёна не ожидала такого вопроса. Наверное, в её мечтах она стояла тут такая вся распрекрасная. Я, осознав свой косяк, неважно какой, падаю у её ног и пою ей романсы.
Блин, куда ты, дура, влезла! На хрена сбежала от жениха?! На хрена обломала себе сытую и довольную жизнь?! Дура!
Примерно это я хотел ей сказать, но промолчал. Да, мелкая. Да, малолетка. Но, видимо, есть что-то в женщинах, чему их не учат, но что есть на инстинктивном уровне. Я высказался и молчу. Я всё сказал. Сказал. И потонул в её глазах…
– Я… Я… – что-то мямлила она.
Это мне придало сил. Я же ей добра желаю, так что не обесудьте. Я опять
