Книга Николай Байбаков. Последний сталинский нарком - Валерий Викторович Выжутович

только усугубляли их. Импорт зерна вырос с 2,2 миллиона тонн в 1970 году до 28 миллионов в олимпийском 1980-м. Более чем в десять раз увеличились зарубежные поставки мяса, рыбы, масла, сахара. Однако и огромные закупки не смогли предотвратить продовольственного кризиса. Сельское хозяйство превратилось в «черную дыру» советской экономики. Именно так оценивал его тогдашнее положение Косыгин. «Алексей Николаевич считал, что в сельское хозяйство миллиарды летят “как в прорву”, а отдачи должной не видно, — рассказывает Байбаков. — Леонид Ильич настаивал на том, чтобы селу выделялись деньги на строительство дорог, возведение жилья и культурно-бытовых объектов. “Надо помогать деревне”, — часто повторял он».

Миллиардные вливания в село не давали отдачи, и Байбаков неоднократно отмечал это в госплановских отчетах и докладах. За что едва не поплатился. В сентябре 1975 года Брежнев получил записку от Виктора Голикова, своего самого верного, дольше всех с ним работавшего помощника. Голиков докладывал, что есть люди, вроде председателя Госплана Байбакова и заместителя заведующего отделом плановых и финансовых органов ЦК Гостева, ставящие под сомнение достижения в сельском хозяйстве и считающие, что сельское хозяйство не приносит дохода, а только поглощает дотации. Голиков доносил генсеку, что «эти высказывания в аппарате Госплана затмят любую антисоветскую буржуазную газету», что в ведомстве Байбакова господствует «дух компрометации», царит мнение, что, если бы такое количество ресурсов не направлялось в сельское хозяйство, проблемы в других отраслях исчезли бы. Как отреагировал Брежнев, неизвестно. Он к середине 1970-х отстранился от сельского хозяйства, «бросив» на него секретаря ЦК Кулакова.

Огромные деньги, адресованные селу, и дальше летели как в прорву. По мнению Байбакова, структура управления оказалась невосприимчивой к таким объемам капитальных вложений: деньги распылялись по множеству объектов, большая их часть уходила в промышленность, в частности на нужды машиностроения для сельского хозяйства, в ряде случаев средства замораживались или использовались неэффективно.

Байбаков искренне полагал, что дело тормозит «структура управления», изменим структуру — и дело пойдет. До понимания корневых причин всех провалов и неудач, включая сельскохозяйственные, сталинский нарком то ли не мог, то ли боялся подняться. В отличие от публициста Юрия Черниченко, сказавшего: «…сталинский строй принудительного земледелия нуждался в трех вещах: КГБ для репрессий; райком для внедрения на село уполномоченного от партии, который отвечает за все партбилетом, то есть своей судьбой; Госплан, который сначала все отберет, а потом сколько захочет кому надо возвратит».

Из-за возросших расходов на сельское хозяйство (к ним приплюсовались не менее щедрые траты на оборону) план развития экономики в 1966–1967 годах был сорван. Тогда Байбаков и Совет министров СССР предложили реальный, трехлетний, план развития на 1968–1970 годы. Но снижать показатели в год 50-летия Октября и в период подготовки к 100-летию со дня рождения Ленина Политбюро посчитало недопустимым. И хотя на сентябрьском (1967) пленуме Брежнев утверждал, что это «не были разногласия по плану, это был поиск лучшего решения, дающего возможность успешно выполнить Директивы XXIII съезда партии по пяти летнему плану», — искушенные в аппаратных интригах люди понимали, что не все ладно между правительством и ЦК.

При Брежневе состоялось три пленума ЦК КПСС по сельскому хозяйству. Как член ЦК и председатель Госплана Байбаков в них участвовал. Причем один из этих пленумов — июльский (1970) — едва не поставил точку в его карьере.

Вот как было дело.

«Положение с производством зерна нас еще не удовлетворяет, — отмечал Брежнев в своем докладе на пленуме. — Как известно, еще далеко не удовлетворяется спрос населения на продукты животноводства, особенно на мясо. Я не говорю уже о том, что в целом уровень потребления мяса, яиц и других продуктов у нас ниже, чем во многих странах». Дальнейшие слова генсека были убраны из стенограммы и засекречены. А говорил он следующее. В годы восьмой пятилетки сельское хозяйство недополучило около 10 миллиардов рублей (23 % от намечаемого плана финансирования). В колхозы и совхозы не было поставлено около одного миллиона единиц сельскохозяйственной техники. Поголовье скота в стране сократилось более чем на 100 миллионов голов. По уровню потребления продовольствия на душу населения в 1969 году страна откатилась до 1960-го.

Выходило, что Байбаков и Совмин были правы, предлагая кардинально пересмотреть планирование и остановиться на принятии трехлетки.

Из этого фрагмента брежневской речи, только теперь рассекреченного, было понятно, что кризис в сельском хозяйстве приобрел необратимый характер. Стала очевидной неэффективность аграрного производства СССР в сравнении с другими странами. Так, в США в 1953–1968 годах урожайность зерновых (без кукурузы) повысилась с 12 до 20,6 центнера с гектара. В то время как в СССР в середине 1960-х урожайность зерновых составляла около 10–12, а на целине -5—6 центнеров с гектара.

Рост финансовых затрат на сельское хозяйство очень беспокоил Байбакова. На пленумах ЦК он откровенно говорил о нарастании проблем в экономике страны, включая сельское хозяйство, о неэффективном использовании бюджетных средств, о неизбежных трудностях в продовольственном обеспечении населения, возрастающих закупках продовольствия за рубежом. Председатель Госплана, по сути, подвергал критике всю экономическую, и в частности аграрную, политику ЦК КПСС, высказывая при этом позицию не только Госплана, но и Совета министров.

«Складывается впечатление, что Байбаков или не отдавал свои материалы на согласование в ЦК и Совет министров, или не учитывал “мнение”, которое высказывали помощники секретарей ЦК от их имени, — делится размышлениями исследователь аграрной политики СССР А. И. Шевельков. — Без сомнения, Косыгин доверял опыту руководителя Госплана. От Н. К. Байбакова исходила не только достаточно объективная информация о ситуации в сельском хозяйстве, но и предложения по его развитию. Так, в конце 1960-х гг. он убеждал в целесообразности создания крупных животноводческих комплексов, эффективного использования государственных средств, призывал принимать более реальные планы в развитии сельского хозяйства, производства сельскохозяйственной продукции. Он стремился “отстранить” некомпетентное Политбюро от руководства экономикой, сельским хозяйством. Такая позиция Байбакова вызывала раздражение партийного руководства, которое первоначально ограничивалось критикой Госплана и его руководителя на пленумах ЦК, а в 1970 г. пыталось снять его с этой должности. Как нам представляется, только твердая поддержка А. Н. Косыгина не позволила устранить Байбакова в ходе кампании, которую организовывал при подготовке и после окончания июльского (1970) пленума ЦК КПСС заведующий Организационно-партийным отделом ЦК К. У. Черненко. Это нашло отражение в острой критике как Госплана, так и непосредственно Байбакова в большинстве выступлений, в том числе в докладе Брежнева. Хотя его критика, в отличие от других выступавших, была более умеренной, но она придавала смелость выступающим после Брежнева».

По всему было видно: на Байбакова собирают «материал». В архивах сохранились документы, из которых понятно, что партийно-государственные руководители