Книга В тупике бесконечности - Кирра Уайт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вам плохо? – участливо спросила старушка.
Татья перевела на нее глаза, тихо ответила:
– Очень.
– Давайте я вызову врача, – сухая, покрытая гречкой пигментных пятен рука потянулась к кнопке «помощь», которая горела под списком этажей на стене кабины.
– Нет, пожалуйста. Просто помогите мне уйти отсюда, – Татья сама поражалась, откуда у нее берется смелость для таких просьб.
Старушка посмотрела на нее озадаченно, но без страха.
– Чем же я могу помочь, деточка? – спросила она.
– Меня могут ждать на улице. Они думают, что я одна. Если бы мы…
По губам старушки скользнула улыбка:
– Прежде всего, вам нужно стереть кровь с лица, – сказала она и, достав из сумочки упаковку влажных салфеток, принялась за дело.
Прикосновения ее рук причиняли боль, но Татья только шипела и смотрела на табло. Там бежали цифры. «53», «52», «51»… «48», «47»…
– Девочка, у тебя выбиты зубы, – сказала вдруг старушка.
Татья перевела на нее взгляд – уж не издевается ли? Но старушка была серьезна и деловита.
– Нехорошо такой молодой без зубов, – наставительно сказала она. – Я дам тебе визитку своего протезиста. Он хороший мастер, будет улыбка, как у меня.
Она широко улыбнулась, демонстрируя ряд ровных белых зубов.
– Хорошо, – только и смогла выдавить Татья и, помедлив, спросила: – Вы не боитесь меня?
– Что ты, деточка, у меня за последние пятьдесят лет еще не было такого приключения.
– А…
Татья вновь взглянула на табло. «28», «27».
– Ну вот, так-то лучше, – удовлетворенно сказала старушка, оглядывая ее. – А теперь… Когда же, хмур и плачевен, загасит фонарные знаки, влюбляйтесь под небом харчевен в фаянсовых чайников маки! [1]
Пропела она и, сняв в себя шляпку с цветком мака, надела Татье. После чего сняла плащ, оставшись в длинном вязаном платье бирюзового цвета с большим воротником.
– Избавьтесь от этого ужасного пиджака, – сказала она, протягивая плащ.
– Вы добрая волшебница, – прошептала Татья, торопливо снимая пиджак.
Старушка улыбнулась. Плащ оказался тесен в плечах, но если не застегивать, то вполне годился. Татья замешкалась, прежде чем достать из кармана пиджака пистолет, но потом, решив – чему быть того не миновать, вытащила его, переложила в правый карман плаща, браслет с чипом – в левый. Старушка наблюдала за ней с любопытством. Татья так и не могла понять, она сумасшедшая или просто странная? Ни одна из ее знакомых пожилых женщин не стала бы себя так вести. Ни одна!
Лифт остановился. Татья испуганно взглянула на табло: первый этаж. Сердце отчаянно забилось о ребра.
– Возьми меня под руку, – скомандовала старушка, – и ссутулься посильнее. Мы отправляемся на прогулку в парк.
– Спасибо.
Рука старушки напоминала согнутую ветку дерева, еще достаточно крепкого, способного перенести не одну бурю. Они вышли из подъезда. Татья изо всех сил сутулилась, надеясь, что никто не обратит внимание на босую старушку в плаще и шляпке. Невыносимо хотелось оглянуться на подъезд Крюка, чтобы узнать: там ли машина легионеров?
– Я так давно не гуляла с кем-то под руку, – неожиданно сказала старушка. – У меня была подруга, она жила в квартире напротив. Мы часто гуляли. Потом она ушла, и я перестала гулять. Девочка, тебе еще предстоит узнать, что такое остаться совсем одной.
Татья не могла придумать, что на это ответить, и молчала.
– Они ждут тебя, но смотрят в другую сторону, – неожиданно сказала старушка.
Татья вздрогнула.
– Не переживай, – старушка сжала ее ладонь. – Никому нет дела до двух старых дам, вышедших на прогулку.
Они прошли до конца дома и завернули за угол. Все, теперь можно выдохнуть.
– Я возьму вам такси, – сказала старушка.
– Спасибо! Вы так много для меня сделали! Я не знаю, как вам отплатить.
– Это вам спасибо, – улыбнулась старушка и в уголках ее выцветших глаз заблестели слезы. – Вам сейчас не понять за что. Потом, надеюсь не скоро. Однажды вы узнаете, что готовы все отдать за обычную прогулку под руку.
[1]В.Маяковский «Вывескам»
Он открывает глаза. Яркий свет прожектора бьет в лицо. От света не избавиться; даже если зажмуриться, он все равно проникает сквозь веки. Локти и колени саднит, стянутые наручниками запястья ноют. Он плохо помнит случившееся, но остро чувствует боль. Что-то давит ему на виски, боль пронзает искалеченное тело с новой силой, и он захлебывается собственным воплем.
Темнота.
Он открывает глаза. В этот раз мучительно-яркого света нет, перед ним чернота. Вдох... Сырой спертый воздух, вонь немытого тела, едкий запах мочи и крови. В кишках шевелится что-то холодное. На этот раз не больно, только мерзко. Как будто в него запустили металлического паука, и он ползает там, в склизкой темноте, перебирая тонкими лапками. Тело сотрясает мелкая дрожь.
Он подвешен за связанные руки на крюк так, что босые ноги едва касаются пола. Колючая бечевка впивается сотней заноз в растертую до крови кожу.
Из мрака раздаются приглушенные мужские голоса:
− Нужно пробраться глубже, док. Распакуй его память, выверни наизнанку и вытряхни самые мелкие шестеренки.
− Это не так просто. Распаковка может привести к сумасшествию. Мне нужно ваше официальное подтверждение.
Презрительное:
− Бюрократ. Хорошо, где отметить? Я даю «зеленый».
Он хочет увидеть говорящих, преодолев боль, поворачивает голову, но вокруг только голые стены. Говорящие стены…
Позади слышатся шаги. Кто-то ступает тяжелой подошвой ботинок по лужам. Он не может обернуться и посмотреть на того человека, он может только слушать — напрягает модифицированный слух в попытке узнать по шагам, предугадать.
Свист хлыста. Удар по спине. Собственный крик раздается откуда-то издалека. Он выгибается, пытаясь найти положение, в котором будет легче. Звон цепи, железные кольца врезаются в запястья. Снова свист хлыста. Боль. Следующий свист он уже не слышит. Боль разрывает, скручивает, опустошает. Даже кричать нет сил.
Темнота.
Он открывает глаза. Понимает, что по-прежнему подвешен за чертов крюк. На голову надет грубый холщевый мешок, сквозь плетение колючих нитей пробивается свет, видна бетонная грязная стена. Нюх ищейки безошибочно чует зловонье тюремной камеры: плесень, нечистоты, кислый запах блевотины, а еще паленых волос. Снова шаги, плеск по лужам. Он внутренне сжался в ожидании удара хлыстом.
− А ты не так плох, − слышится голос в котором он узнает человека, давшего «зеленый». – С тобой даже весело, мы с ребятами делаем ставки, как скоро ты сломаешься и станешь просить пощады.
