Книга Валерий Ободзинский. Цунами советской эстрады - Валерия Ободзинская

Положив молоток, он поехал на улицу Маяковского, чтоб передать свою квартиру Алику Кичигину и Саше Цыгальницкому. А следующим днем улетел в Москву.

Время веселий кончилось. Каждый выживает по-своему. И пускай все катится к чертовой матери. Он будет жить так, что позавидуют боги.

В начале лета Валера с Нелей и лундстремовцами сели на поезд и отправились на шефские концерты в Тольятти.

– Когда ты встал у руля в нашем оркестре…, – льстиво начал один из музыкантов.

– Я вовсе не у руля, – с раздражением поправил Валера. – Я сам по себе.

– Зато кассу делаешь себе, ему и вон тому парню. Недаром в коллективе тебя Великим Кормчим прозвали.

Валера странно посмотрел на него. Кассу? И усмехнулся своей глупости: привык, что в Донецке все про музыку да про культуру.

– Чтобы кассу делать, надо крутиться. Думаешь, я «в шоколаде»? Моя жизнь сплошные американские горки. Там неудача, тут неудача. Пру до тех пор, пока моя не возьмет. Как там в «Цитатнике» у него? «От поражения к поражению до полной победы!» Главное, правильные цели ставить. Выполнимые.

– И какие ж правильные? – поинтересовалась Неля.

– Скоро узнаешь, – оставив интригу, усмехнулся муж.

За день до отъезда они гуляли по березовой аллее Жигулевского заповедника вдоль Волги.

– Видишь Стрельную гору? – остановилась Неля, указав на вершину. – Там у Стеньки Разина дозор был.

– Вот! По поводу дозора! – наставляюще заговорил Валера. – Завтра я уеду дела доделать. К одиннадцати будь готова, открой окна и жди. Чтоб дозор не хуже Разина был!

В начале двенадцатого в гостиничный жаркий двор въехала новая «Жигули», перламутром раскрасив утро.

Машина остановилась в тени дуба, дверь раскрылась, и Валера, поправив цветастую рубаху, поднялся на подножку, весело посигналив. Пускай все завидуют. Он сам научился ездить. Сумел заработать. Квартиру купил, машину. Не абы какую – белую!

На втором этаже раскрылось окно.

– Коня для восточной принцессы вызывали?

– Валера! – Неля мгновенно скрылась и через несколько минут выскочила из парадной с чемоданом. – Откуда? Это же целое состояние!

– Подарок от АвтоВАЗа, – зачем-то гордо соврал ей и, резво закинув чемодан, хлопнул багажником: – Теперь Анжелику с родителями заберем и в Одессу на отдых!

– А умеешь? Далеко ведь… Одно дело, когда вы с Борисом по городу…

– Я как-то с Аликом и Цыгальницким в Днепропетровск ехал, – непринужденно ответил, плавно трогаясь с места. Асфальт захрустел под колесами. – Зима тогда стояла. Снег еще не сошел. А у меня даже прав не было.

– Ой, Валеш, не гони только!

– На самолетах мне не нравится. После того, как нас тряхануло над Осетией. Я думал, конец нам. Умирать готовился.

– Валер! – Она испуганно схватила его за руку, показывая на впереди идущую машину.

– Ты меня слушаешь?

Неля улыбнулась:

– Почему тебя в оркестре Мао прозвали?

Валера взял ее за руку:

– Потому что я теперь касса. Кошелек. Москва – это другая жизнь. И люди тут непростые. Каждый норовит другого носом в… У нас теперь на репетициях, знаешь как? Не ржач, как в Донецке. А морды друг другу бьют.

Певец посмотрел на спидометр и сбавил скорость. На кой эта Москва? Песни, концерты – всего лишь работа. Его машина стоит столько же, сколько однокомнатная квартира в столице. В газетах пишут, что плохиш Ободзинский имеет больше, чем министры? Отлично. И хоть здравоохранение запрещает больше положенного отводить артистам, Валера в порядке. Отработает норму с оркестром за пару недель и вперед на чес в другие филармонии! Но может ведь и это когда-то кончиться. Машина поржавеет, дочь вырастет, квартиру разменивать, а деньги? Вложения нужно делать… Во что?

Решение нашлось внезапно. Спустя полгода, зимой в начале 1973-го в дверь позвонил Павел Леонидов. Валера удивленно замер у глазка. Чего это он приперся? С минуту раздумывая, открыл дверь и впустил импресарио. Тот машинально протянул коробку конфет «Подмосковные вечера» и бутылку рома «Боррика».

– Что, все так плохо? Один пить будешь? – сыронизировал Валера.

– Да когда здесь хорошо было! – также шутя ответил Павел и вручив свою куртку, стремительно прошагал в комнату.

Валера повесил одежду и выжидающе откупоривал бутылку.

– Валер, ты не серчай, если что не так. Свалить я отсюда планирую. Хочу, чтоб мой сын жил в свободной стране.

– Куда… Паша?

– В Америку.

– Как? Ты не в Израиль?!

– Я ж только по бумагам в Израиль эмигрирую. Надо уладить дела. Бумаги собрать. Библиотеку раритетную вывезти. А в Штатах у меня знакомый продюсер. Все на мази будет.

Певец заинтересованно вскинул голову, протянул ром и сел рядом.

– Уехать…, – обида на Леонидова исчезла. И этому тут, видимо, житья не дают. – Я тоже раньше думал. Продать квартиру, собраться…

– Так поехали! Ободзинский! Там же совсем другие возможности! Раскрутим тебя. Певец с таким уровнем, как ты…

– С ума сошли? Речи быть не может! – влетела Неля из кухни. – Мы там никому не нужны, Паша! Там своего добра хоть отбавляй! Валера!

Павел осушил бокал. Валера примирительно объяснил:

– Нелюш, ты не поняла. Я никуда и не собираюсь. Едет Паша. Потому библиотеку свою хочет пока нам оставить. Туда ж провезти нереально!

Леонидов пренебрежительно фыркнул на Ободзинского. Неля испепеляла взглядом:

– Валера, обратно не пустят. Мы никогда не увидим родителей. Никогда. Ты это понимаешь вообще!

Резко развернувшись, она засеменила на кухню, продолжая причитать.

– Это что ты сказал про библиотеку? – зашептал Леонидов.

– Продай книги! Ты все равно не увезешь их. Не дадут. Останешься и без денег, и без книг.

Павел, упершись подбородком в ладонь, пытливо смотрел на Валеру.

– Соглашайся, Паша. Никто тебе не заплатит, как я, – нажимал Валера, а сам шуршал мыслями. На сберкнижке у него может и не хватит на библиотеку. Но можно занять. Книги в дефиците. В любой момент их продать, в случае чего. Не слезет с Леонидова, измором возьмет.

– Вечером деньги – утром стулья. Да прямо сейчас! – Валера нарочно достал из кармана бумажки и зашелестел купюрами. Эту тысячу он еще не успел положить на сберкнижку.

Леонидов раздраженно выдохнул. Выпил еще пару бокалов. Озадаченно попрощавшись, он ушел. Из окна Валера провожал его угрюмую фигуру и знал: он возьмет!

Вечером позвонил Дербенев:

– Валер, ты чего делаешь?

– Обдумываю, как развести Леонидова на библиотеку. Чтоб подешевле сторговаться.