Книга Красавица - Рене Ахдие

– Что вы хотите, чтобы я сделала? – прошептала Селина. – Что я должна сказать, чтобы вы спасли его?

– Ничего. Все, что мы чувствовали в период нашей смертной жизни, усиливается стократ с бессмертием. Любовь Бастьяна станет его величайшей слабостью. – Никодим внимательно посмотрел на Селину, наблюдая, как его слова рушат ее последнюю надежду. – Забудь обо всем этом, дитя мое. Проживи эту жизнь вдали от нашего злого мира. – То, что он мог бы назвать сочувствием, исказило черты его лица. Никодим повернулся к своим бессмертным детям, готовясь уйти. Чтобы пережить свою печаль, вспомнить сегодняшней ночью все, что он потерял. Чтобы покинуть этот проклятый город навсегда.

– Что, если я пообещаю забыть Бастьяна? – раздался голос Селины за его спиной.

Никодим не шевельнулся.

Шатаясь, она поднялась на ноги, подол ее юбки из черной тафты зашелестел, а рана на ее шее наполняла воздух вокруг пьянящим ароматом.

– Вы говорили, что можете помочь мне забыть. Что Бастьян будет уважать мое решение. Если я забуду его, если я больше не буду слабостью, вы спасете его?

Никодим сделал шаг в сторону выхода из собора.

– Вы сказали, что к счастью ведет много дорог, – продолжала она. – Если я выберу иную дорогу, вы сделаете то же самое?

Он остановился. Обернулся, чтобы посмотреть на Марселину Руссо через плечо. На ее руках по-прежнему болтались веревки, и все ее тело было измазано кровью, большая часть которой принадлежала ей самой. И все же эта девчонка отказывалась сдаваться. Отчасти Никодим уважал ее упрямство. Ее отказ подчиняться судьбе.

Его взгляд опять скользнул к разбитому телу племянника. Последние крупицы жизни его покидали. Вздохнув, Никодим отвернулся.

– Бастьян – ваш последний родственник. Вы готовы бродить по этой земле в одиночестве? – закричала Селина. – Потому что я лучше потеряю его навсегда, чем буду наблюдать, как он умирает.

Никодим посмотрел по очереди каждому из своих бессмертных детей в глаза. Видел, как тяжесть утраты отражается на их лицах.

«Нет. Не так все должно было быть».

Он расправил плечи и направился к выходу.

– Никодим! – завопила Селина, боль в ее голосе взвилась к потолку. – Никодим Сен-Жермен!

И снова Никодим замер, эхо его фамилии разнеслось по украшенному фресками потолку собора и пробудило боль в остатках его сердца. Оживляя его.

– Мы договорились?

Любовь не есть любовь

Первые представители моего рода были выходцами из Карфагена.

Из тех времен, когда всеми правила кровь. Когда монстры и торговцы властвовали над видимым миром. Тогда создали Братство.

С тех пор изменилось немного.

Я стою на причале, глядя на воды Миссисипи, в моей душе покой впервые за десять лет.

Когда до меня только дошли вести о том, что Себастьян Сен-Жермен пал в бою в соборе, странное чувство появилось в моей груди. Теперь я понимаю, что то было мое сердце, мое слабое человеческое сердце, наконец рассыпавшееся на осколки. Теперь я могу принять лучшую, более сильную версию себя.

Никодим ни за что не обратит Бастьяна.

Ведь десять лет назад он отказался обратить меня.

Удивительно, как может великий Никодим Сен-Жермен привязываться к своим смертным. Особенно учитывая, что все эти смерти и хаос он навлек на себя еще много веков назад. Бастьян был последним живым наследником семьи Сен-Жермен. Теперь единственный, кого защищала эта четырехсотлетняя пиявка, мертв. Наконец-то цель его жизни у него отнята, как однажды была отнята у меня моя.

Я уничтожила его наследие.

И моя месть сладка. Это та сладость, которая затмевает горечь, поглощает ее без остатка.

Ибо однажды я любила Бастьяна больше, чем себя. Я даже отдала свою человеческую жизнь за него.

Мой прекрасный младший братик.

Однако теперь моя верность принадлежит другим. Моя верность принадлежит созданиям, предложившим мне дар, в котором дядя Нико отказал мне десять лет назад. С истинными бессмертными тварями Другого мира. Теми самыми, кого вампиры всегда презирали, использовали как сторожевых псов и кормили объедками со своего стола. К которым относились как к корму для скота на протяжении всей многовековой войны с Сильван Уайль.

Однако все это теперь не имеет значения, это история для другой ночи.

Однажды я ходила среди Падших. Считала их своей семьей.

Но я больше не Сен-Жермен. Мне нет необходимости оплакивать смерть своего брата. Он был замешан в грязные дела моего дяди. Из-за его импульсивности много лет назад погибла моя мать. Бастьян стал причиной, по которой никто не захотел спасти меня, а ведь я была лишь девчонкой, мне всегда суждено было стать пустым местом.

Мои мысли останавливаются на Селине Руссо. Сложная добыча, должна я признать. Она была близка к тому, чтобы раскрыть правду о том, во что я превратилась.

Однако быть близко не значит достичь успеха.

Я ухожу с причала, скрываясь в тени внизу, чувствуя себя комфортно в своем теле впервые за долгие годы. На небосводе мерцают звезды, не догадываясь, что существуют только лишь с благосклонности луны. Но я это знаю. Она наша мать во всех смыслах этого слова.

Лука будет меня ждать, как и всегда ждал, даже когда мы были детьми. Под серебристым светом матери-луны мы свободно сбежим вместе. Наши семьи, может, и являются заклятыми врагами, но только в смертной жизни, и теперь это не имеет значения. Ибо теперь я одна из них. Среди них. Член Братства навеки.

А Лука всегда будет любить меня. Точно так же, как я любила Марен.

Под причалом начинаются трансформации. Магия сжигает мне вены, мой позвоночник содрогается. Мои пальцы превращаются в когти, мои клыки удлиняются, мои длинные волосы закручиваются и меняют форму.

И я становлюсь тем, кем мне всегда суждено было быть.

Эмили Ла Люп, бессмертная волчица, воющая на луну.

Готовая к чему бы то ни было.

* * *

Вздрогнув, Селина открыла глаза, точно упала с высокой башни во сне. Все тело болело и не слушалось ее, как будто было кораблем, застигнутым бурей. Мысли окутывал туман, и мир вокруг из-за этого был тоже словно окутан туманом.

Она прочистила горло, немощно кашлянув.

К ней тут же кто-то подошел.

– Селина.

Голос походил на тот, какой Селина хотела бы слышать. Но изменившийся. В ее снах этот голос звучал иначе.

– Майкл. – Его имя заскрежетало у нее на языке. Она снова прочистила горло, понимая, как сухо у нее во рту. Как долго она, должно быть, спала.

– Хочешь глоток воды? – спросил он.

– Да, пожалуйста. – Селина сделала несколько глотков из чашки, которую Майкл поднес к ее губам. Каждое его движение было медленным. Осторожным. Заботливым.