Книга Двуглавый Орден Империи Росс. Магия изначальная - Алекс Нагорный

— Чеширский?

— Чего???

— Ну, как же! Робин Гуд, он ведь в Чеширском лесу жил. Поэтому его никак поймать не могли.

— В Шервудском!!!

— А в Чеширском тогда кто?

— Тоже Робин Гуд, только того Кристофер Робин звали! Он там на винипухов охотился!

— Да ты гонишь! В Чеширском, по ходу, Алиса кроликов ловила.

— Саня! Чеширский — это не лес, это кот! Кстати, из Алисы.

— Твою ж мать! Сказал поручик Ржевский и грязно выругался.

Лерка, совсем уж было занервничавшая, вдруг задумалась, а потом удивила меня своими ассоциациями:

— Вот, кстати, о порутчиках. Надо нам с этим… — она пощёлкала пальцами. — Как тут старших майоров правильно называют?

— Премьер-майор. — С готовностью отозвался я.

— Да, с ним. Надо, короче, с ним пообстоятельней про службу поговорить.

— А чё говорить? Он же сказал, что призыв у них только в двадцать один.

— Ну и что? А вот ты возьми и расскажи человеку, как автоматов Калашникова наделать. Он тебя и повысит.

— Я не знаю, как автомат Калашникова устроен.

— Не знаешь про автомат? Расскажи про пулемёт. Он тебя тогда сразу офицером сделает.

— Да не может он никого офицером сделать. Ни меня, ни тебя. А тебя так и вовсе…

Лерка посмотрела на меня, помолчала, а потом огорошила:

— У нас женщины в армии прапорщиками служат, вот и я тоже прапорщиком буду.

— Чё ж не генералом-то?

— А я мещанка, мне и прапорщиком не западло!

Понятно. Это она, типа параллель дворян с офицерами так провела. Ясно.

— Слышь, чё скажу. — Я решил раскрыть ей военную тайну местного значения. — Здесь у них, прапорщик — это офицер!

Лерка замотала головой:

— Ничё не поняла. Как это офицер?

Тут я вспомнил как по дороге в кафешку, мы с Морозовой про подполковников разговаривали.

— Да, и вот, кстати, о поручиках… — я дождался, когда всё Леркино внимание будет обращено на меня. — Ольга, между прочим, в разных там чинах и званиях очень даже разбирается. В отличие от прапорщика обывательских войск.

— Скажешь тоже! — фыркнула Лерка. — Ей по статусу положено. Она графиня. Абы за кого замуж нельзя. Вот она в них и разбирается, чтобы знать какую партию составить.

— Партию? — я сразу себе коммунистов представил.

— Блин! Саша! Не тупи! Они здесь один раз замуж выходят, разводов-то нет. Ну и домострой опять же.

Про разводы могла бы и не говорить, если бы я не сказал, сама бы и не знала, наверное.

— А партия тут причём?

— Вот правильно тебя — тупердяя — в мещаны записали! Партия — это не демократы, и не едросы! Партия — это… это с кем пожениться! Брак короче. Понял?

— Понял. Только про едросов не говори никому, не поймут.

— В смысле?

— В том, дорогая сестра, смысле, что Россия у них здесь нихрена не единая, а очень даже наоборот. Поняла? Вот и не говори. А то, как бы чего не вышло.

Лерка зыркнула на меня и демонстративно хлебнула холодного чая. Я тоже, хотя и не очень хотел.

— О! Слышь. Ты же про тайгу так и не рассказала. — Вспомнил я.

— Про какую тайгу? — наморщилась Лерка.

— Ну, ты когда на северный полюс летела… а, кстати, ты на чём летела?

— На подводной лодке! — насупилась летунья. — Крылья у меня были!

— Стальные флюгерхэндэ?

— Да ну тебя!

— Просто я тоже во сне над тайгой летал. Ну, я просто так думаю, что это тайга. И у меня тоже крылья были. Вместо рук.

— Да? А у меня нет. У меня за спиной. — Потом она просветлела лицом и выдала: — Потому что Я — ангел!

— Но ты ведь не упала? Нет?

— Чёй-то я должна упасть?!

— Ну, понимаешь, ангелы иногда падают.

Прапорщик от авиации с гордым презрением ко мне допила свой совсем уже остывший чай и спросила, как бы, между прочим:

— А зАмок у тебя был?

— Был какой-то. — Флегматично ответил я, и тоже отхлебнул чаю, только у меня-то он был горячий.

— Чёрный такой? — с надеждой спросила Лерка.

— Знаешь, я не успел разглядеть, проснулся.

— Жаль. — Сразу поскушнела моя собеседница.

— А у тебя? Чёрный?

— Да. Только я тоже не успела понять, толи он из чёрного камня, то ли обгоревший. Но чёрный.

Странно всё это. Вот почему нам с Леркой одинаковые сны снятся? Хотя, нет, про Сталина только мне. Но всё равно. Два-то последних одинаковые.

— Сань. А научи меня чай греть.

— Да чё учить? Берёшь чашку, смотришь на неё и думаешь, каким он должен стать. И всё. А! Нет, не всё! Ещё попробуй прямо представить его. Ну, как ты его ощущать должна, представь. Поняла?

— Поняла.

— Так попробуй!

Лерка взяла чашку, налила половинку и начала на неё пялиться. Погипнотизировав минуту-другую, она решилась попробовать.

— Ни фига! — сказала она отхлебнув. — Ващще ни грамма!

— Не знаю. — Пожал плечами я. — Попробуй руками.

Лерка повторила эксперимент, но и наложение рук не помогло.

— Лер, у меня же тоже не сразу получилось. Попробуй ещё. Ты же вчера чайник моментом заморозила. Может, у тебя просто вектор другой?

— Кто у меня другой??? — напряглась та.

— Ну, у меня вектор на согревание, а у тебя на охлаждение. — Предположил я.

— Может. Ну-ка, нагрей мне чашку, я её попробую остудить.

Я нагрел. Не удержался и опять про протопарторга зарядил. Лерку это повеселило.

— Тут кто-то песню про полярников обещал. — Напомнила она.

— Ты не отвлекайся, охлаждай!

Лерка протянула руки к чашке:

— Пой уже давай! Парторг!

Я откашлялся и начал читать по памяти:

Над седой равниной моря Ледяной покров бескрайний. Между льдинами и небом Гордо реет АНТ-4 Серебристый двухмоторный.

Он летит, и надо льдами Слышен гул его моторов. Это лётчик Ляпидевский, Буревестнику подобный.

Он летит, и гул моторов Слышат белые медведи. Шум моторов их пугает, И медведи робко прячут Туши жирные в торосах.

Белый мех медвежей шубы, Маскхалата роль играя, Помогает прятать туши, Души тучных туш спасая.

С самолёта их не видно, Но медведи-то не знают, Что не их, летая в небе, Ищет лётчик Ляпидевский,

Двадцать восемь раз взлетавший Над пустынными полями, Многолетних льдов, сковавших Всё вокруг в Чукотском море.

Ищет лётчик Ляпидевский Место, где ушёл под воду, Дрейфовавший вместе с льдами, Восьмибальным льдом зажатый Ледокольный пароход.

Смотревшая всё это время на меня с укором Лерка, наконец-то высказала причину своего недовольства: